Царица Пальмиры
Шрифт:
Лонгин покачал головой. Там, где дело касалось Марка Бри-тайна, Зенобия была слепа на оба глаза.
— Вы, как всегда, слишком беспокоитесь, Лонгин, — поддразнила его Зенобия. — Время принимать решение еще не настало, и, может быть, для Марка такое время никогда не придет. Мы с ним и друзья, и любовники. Когда Вабе исполнится восемнадцать лет, я выйду замуж за Марка и предоставлю моему сыну править одному. Я хочу иметь детей от Марка.
Лонгин снова покачал головой. Она — блестящая правительница, но когда речь идет о ее любовнике, она ничего не понимает. Любовь действительно ослепляет.
— Хватит хмуриться, Лонгин! А то ты уже начинаешь походить на грозовую тучу.
— Я
— И тебе, очевидно, не нравятся выводы, к которым ты пришел, — сказала она в ответ. — Не бойся, Лонгин. Все будет хорошо. Завтра я начну готовить армию для похода в Сирию.
— На этот раз вы пойдете с ними, ваше величество?
— Да, на этот раз я пойду с ними. А ты, мой старый друг, останешься здесь, в Пальмире, чтобы быть с царем в мое отсутствие. Эта кампания не будет долгой, но я должна решительно подчинить себе сирийцев, — ответила она.
— Сирийцы привыкли к тому, что их завоевывают. Они не доставят вам много хлопот, ваше величество, — сухо произнес Лонгин.
Сомнительно, что Зенобия вообще слышала его слова, углубившись в размышления, сидя за столом с географическими картами. Ее пальцы безостановочно блуждали по пергаменту: Дамаск, Антиохия, Эмес, Бейрут. А над Сирией лежала вся Малая Азия — Киликия, Каппадокия, Вифиния и Понт; Галатия, Ликия и Памфилия; Лидия, Пафлагония; Мизия, Фригия и Коммагена. Потом ее пальцы скользнули вниз, прошли через Палестину и Аравию и наконец двинулись в Египет. Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ. Да, Египет будет внешней границей ее Пальмирской империи, а другой ее границей станет крайний запад Малой Азии. Она выглянула в окно и посмотрела на восток. Как далеко отодвинутся восточные границы? Возможно, это будут Армения и Парфия. Но сейчас ее главный враг находится на западе. Это Рим. В Персии старый царь Шапур давно уже разбит. Теперь он держал свой опустевший двор и рассказывал о своих прошлых победах, одержанных им еще до Одената и Зенобии.
Она почувствовала, как восторг наполняет ее душу. Она знала — ее старания принесут победу. Она не могла понять, откуда это известно ей, и все же была уверена. Марка, разумеется, не осчастливила перспектива того, что она отправится в поход.
— Ты ведь сделала меня командиром легионов. Неужели ты не доверяешь мне и думаешь, что я не смогу как следует командовать ими?
— Я не ставлю под сомнение твою компетентность, дорогой, Но ведь я царица. На этот раз я должна пойти вместе с армией. Когда был жив Оденат, в этом не было необходимости, потому что он вел их. А я оставалась в Пальмире и правила от его имени. Однако сейчас власть в Пальмире принадлежит мне, и я должна идти вместе с легионами. Ваба еще слишком молод, и он очень много значит для нашего народа. Пока он не женится и не произведет на свет сына, мы не можем рисковать. Вот почему я обязана пойти с войском Пальмиры. — И она бросилась в его объятия, слегка коснувшись его губ. — Неужели это так ужасно, что в этом походе я буду вместе с тобой, мой дорогой?
— На самом деле это лишняя ноша для меня, любимая, — честно признался он. — Как же я смогу вести армию, если каждую минуту буду беспокоиться из-за того, что ты в опасности? В военных походах приходится встречаться с такими лишениями, о которых ты и не подозреваешь, Зенобия. Мы просто не сможем тащить с собой все эти безделушки и взять штат девушек-рабынь, которые необходимы для удобства женщины.
Кассий Лонгин снова уселся на свой стул, и его лицо, лицо эстета, осветила озорная улыбка. Разговор обещал стать очень забавным.
Зенобия вздохнула. Пройдя через комнату, она остановилась перед шкафчиком, протянула
— Защищайся, римлянин! — воскликнула она, сбросив длинную столу и переступив через нее. Под столом на ней была только тонкая белая льняная сорочка.
Лонгин пытался подавить смех. Потянувшись за бокалом, он сделал большой глоток сладкого красного вина. Потом, переводя взгляд с царицы на Марка, он стал наблюдать за происходящим.
— Зенобия! Ты, что, с ума сошла?
— Нет, Марк, ничего подобного. Я рождена воином. Пока мне не удалось побывать в бою, но спроси любого из моей охраны, если сомневаешься в моих способностях. А раз так, значит, я должна наглядно доказать тебе мои способности. Лучше защищайся, мой дорогой, иначе я отрежу тебе ухо!
Она стала вращать палашом над головой.
Марк Бритайн на мгновение удивился, но потом, осознав, что она говорит серьезно, быстро сорвал с себя тогу и длинную тунику, оставшись в короткой нижней тунике. Ее действия несколько раздражали его. Ведь она — женщина! Почему же она не может вести себя, как подобает женщине, и остаться дома, в Пальмире, пока он поведет ее армию подчинять Восточную империю? Слишком поздно он осознал, что именно он явился причиной этой конфронтации. Если бы он сразу согласился, что она будет сопровождать их! Но нет! Он повел себя как зверь-самец. Он не может позволить ей одержать победу, ведь она поймет это. Удивляясь тому, как хорошо она на самом деле владеет палашом, он прыгнул вперед, атакуя ее своим клинком.
С усмешкой Зенобия отступила назад, но всего лишь на один шаг, а потом, вместо того чтобы принять оборонительную позу, чего он ожидал от нее, ринулась вперед. Ее палаш с громким свистом рассекал воздух, и он был вынужден отступить. Он парировал удар за ударом и вскоре обнаружил, что она не только превосходно владеет палашом, но и неутомима. Одним прыжком он очутился позади нее, но она мгновенно развернулась.
Слышалось лязганье металла, пот катил с них ручьями от напряжения. Лонгин сидел и, словно зачарованный, наблюдал за спектаклем, который разыгрывался перед ним. Ему даже не приходило в голову, что они могли невольно поранить друг друга. Зенобия, мрачно сосредоточенная, отражала удары. Она слегка пошатывалась, потому что он вкладывал в эти удары всю свою мощь. И все же она не хотела сдаваться. Как же мог он так любить ее и совершенно не подозревать о том, какой она прекрасный воин? Это приводило ее в ярость.
Он поражался ее мастерству и выносливости. Она владела мечом лучше многих мужчин. Но этот бой… В конце концов один из них прольет кровь другого, и эта мысль пугала его. Если он ранит ее, то не вынесет этого.
— Зенобия! Хватит, дорогая! Я не прав и охотно признаю это.
— Что?
Она опустила клинок и взглянула на него.
— Я был не прав, — повторил он. — Ты — воин, великий воин, но я боюсь, что могу поранить тебя. Пожалуйста, давай прекратим этот бой. Если это необходимо, я уступлю тебе победу.
— Ты уступишь мне победу?! — Ее голос звенел от праведного гнева. — Свои победы я завоевываю!
Он, невзирая на опасность, быстро прыгнул вперед и выхватил палаш у нее из рук.
— Нет! — крикнул он. — Нет, маленькая дикарка, я не позволю тебе поранить себя или меня!
И швырнул оба палаша в дальний угол комнаты. Она в ярости набросилась на него, пытаясь расцарапать ногтями его лицо, но он схватил ее запястья и сжимал их до тех пор, пока в глазах у нее не появилось выражение боли. Но она не закричала. Вместо этого ее глаза становились все темнее до тех пор, пока не стали почти черными от гнева. Он пришел в ярость.