Царица Проклятых
Шрифт:
Толпу охватила паника, как тогда, после рок-концерта, когда начался пожар, а нам с Габриэль и Луи удалось бежать.
Но здесь истерия достигла опасной грани. Люди натыкались на тонкие мраморные колонны, все бросились к дверям, давя друг друга.
Акаша резко развернулась на одном месте, взметнулся вихрь черного и белого шелка, невидимые руки схватили смертных и швырнули их на пол. Тела затряслись в конвульсиях. Женщины, увидев поверженных жертв, взвыли и принялись рвать на себе волосы.
Я не сразу осознал, что происходит: она убивала мужчин. Не огнем. Невидимым ударом по жизненно
Потом у меня в голове раздался ее голос:
«Убей их, Лестат. Уничтожь мужчин, всех до единого».
Я был парализован. Я встал рядом с ней, чтобы никто до нее не добрался. Но у них не было такой возможности. Это было страшнее самых кошмарных снов, превосходило все ужасы, в которых я когда-либо в своей проклятой жизни принимал участие.
Неожиданно она оказалась прямо передо мной и схватила меня за руки. И разум мой затопил ледяной звук ее тихого голоса:
«Мой принц, любовь моя. Сделай это ради меня. Уничтожь мужчин, чтобы легенда об их избиении пережила легенду о храме. Это приверженцы кровавого бога. Женщины беспомощны. Накажи мужчин во имя меня».
– О Господи, помоги мне! Пожалуйста, не требуй этого от меня, – прошептал я. – Ведь это лишь жалкие смертные!
Толпа утратила боевой дух. Те, кто выбежал на задний двор, оказались в ловушке. Повсюду лежали трупы и рядом – те, кто их оплакивал, а из ни о чем не ведавшей толпы у передних ворот послышались жалобные мольбы.
– Отпусти их, Акаша, пожалуйста! – просил я. Наверное, я за всю жизнь никого ни о чем так не умолял. – Какое отношение к нам имеют эти бедняги?
Она приблизилась. Теперь я видел только ее черные глаза.
– Любимый, это божественная война. Не омерзительное уничтожение человеческих жизней, которое ты устраивал каждую ночь без всякого плана, без причины, просто ради выживания. Ты будешь убивать во имя меня и ради того, что начато мною, и я дарую тебе величайшую свободу: я скажу, что убить твоего смертного брата – правое дело. Теперь же воспользуйся силой, которую я передала тебе. Выбирай жертв поочередно и действуй либо с помощью невидимой силы, либо собственными руками.
У меня кружилась голова. Неужели в моей власти остановить людей на бегу? Я оглядел дымный зал, где в курильницах все еще тлел ладан, люди падали друг на друга, мужчины и женщины в ужасе обнимались, а кто-то пытался спрятаться в укромных уголках, надеясь там обрести безопасность.
– Единственное предназначение их – послужить тебе уроком, – сказала она. – Исполни мой приказ.
Кажется, передо мной появилось видение; ибо его, безусловно, породило не мое сердце или разум. Я увидел перед собой тощую, изнуренную фигуру и, сверкнув глазами и заскрежетав зубами, направил на него луч моей злобы; жертва приподнялась в воздух и отлетела назад; изо рта полилась кровь. Безжизненный, ослабевший мужчина рухнул на пол. Похоже на спазм, а после – не требующий усилий крик; словно невидимый, но мощный голос преодолевает большое расстояние.
«Да, убей их. Целься в наиболее уязвимые места, рви их – пусть прольется
Это правда, истинная правда; но это запрещено, запрещено строже, чем что-либо другое на этой земле…
«Любовь моя, это так же заурядно, как голод, так же заурядно, как время. А ты получил мою силу и мой приказ. То, что мы сейчас сделаем, положит этому конец».
На меня, обезумев, бросился молодой мужчина, протягивая руки к моему горлу.
«Убей его!»
Он выкрикивал проклятия в мой адрес, но я отбросил его назад при помощи невидимой силы; спазм сдавил мне горло и живот; виски напряглись; я почувствовал, как нечто извергается из меня, как оно дотронулось до него, почувствовал так, словно расколол руками его череп и сжал мозг. Смотреть на это не нужно. Достаточно того, что я заметил, как изо рта и ушей по голой груди полилась кровь.
О, как же она была права – мне так этого хотелось! Как я мечтал об этом в ранней смертной юности! Блаженство в убийстве, в убийстве тех, кто носит разные имена и в то же время единственное имя – враг, тех, кто заслужил смерть, тех, кто был рожден убивать, – в убийстве в полную силу. Мое тело превратилось в единый цельный мускул, зубы сжались, ненависть слилась с невидимой силой.
Они кинулись врассыпную, но это меня только подхлестнуло. Я вернул их назад и вдавил в стену. Невидимым лучом я целился в сердце и слышал, как рвутся сердца. Я вертелся из стороны в сторону, уверенно направляя мгновенный удар то на одного, то на другого, то на третьего – он помчался в коридор, то на четвертого, который сорвал с цепей лампу и безрассудно швырнул в меня.
Я загнал их в дальние помещения храма, с радостной легкостью заставляя бежать по кипам золота и серебра, длинными невидимыми пальцами переворачивая их на спину и сжимая этими пальцами их артерии, пока плоть не лопалась под напором крови.
Одни женщины сгрудились вместе и всхлипывали; другие спасались бегством. Шагая по телам, я слышал хруст костей. И тогда я осознал, что она тоже убивает, что мы убиваем вместе и храм заполняется калеками и мертвецами. Все пропиталось удушливым, противным запахом крови; его не мог развеять даже свежий холодный ветер; в воздухе носились тихие, отчаянные вскрики.
Ко мне мчался настоящий гигант – глаза навыкате, в руке огромный кривой меч. Я в ярости выхватил у него меч и рубанул его по шее. Клинок прошел через кость, сломался и одновременно с головой упал к моим ногам.
Я оттолкнул тело ногой. Я вышел во двор и посмотрел на тех, кто в ужасе кинулся прочь. У меня не осталось ни рассудка, ни совести. Бездумная охота – гнать их, загонять в угол, отбрасывать в сторону женщин, которые их прикрывали или же старались их спрятать, и целиться в самое уязвимое место, наносить удары, пока они не прекращали двигаться.
Передние ворота! Она зовет меня. Мужчины во дворе мертвы; женщины рвут на себе волосы и всхлипывают. Я прошел через разрушенный храм, мимо плакальщиц и мертвецов. Толпа, собравшаяся у ворот, стояла на коленях в снегу, не подозревая о том, что произошло внутри, взывая в отчаянной мольбе: