Царица Теней: возвращение Персефоны
Шрифт:
— Мои наставления не прошли даром, ты научилась шутить.
Геката одарила его ледяным взглядом и прошла к скамье под яблоней.
— Зачем Зевс так настойчиво шлёт ко мне Вестника Богов? — она села, изящно сложив руки на коленях — полумесяц, спрятанный в лучах её ободка, сверкнул отблеском алого пламени.
Гермес вздрогнул. Её тон был сродни божественному клинку, пронзившему сердце. Он думал, что сможет выдержать всё, что с лёгкостью заговорит с ней при встрече, но вот один её вопрос, и он уже чувствует себя юнцом, не знавшим женщины. Боль скрутила внутренности, поднялась
— За что? В чём я повинен пред тобой? Разве не очевидно, что не Зевс был причиной моей настойчивости? Разве не очевидно, почему я так желал нашей встречи?
— Как ты смеешь спрашивать? Ты предал меня... ты сам.
— Как? — Гермес опустился перед ней на колени и потянулся к её рукам, но она резко встала и повернулась к нему спиной. — Скажи мне, как именно я тебя предал? Ты ушла без объяснений, просто исчезла на три Великих года... Я с тех пор места себе не находил, а ты, оказывается, считаешь меня предателем! Что я сделал?
— Ты был с Афродитой, с Калипсо и многими нимфами, ты...
Он вздрогнул, будто она ударила его — от несправедливости обвинений кровь вскипала в жилах.
— Это было до знакомства с тобой! Это было до того, как я понял, что люблю тебя.
— Лжец! — Геката развернулась, и полы её красного пеплоса взлетели и опустились, как лепестки цветка.
— Я не лгу! Ты надумываешь поводы, избегая называть истинную причину. Объяснись. В чём я предал тебя? Что я сделал?
Она шумно выдохнула и покивала своим мыслям.
— Ну, хорошо... Ты призывал убить Аида и его сторонников, поддерживал идеи Деметры и Артемиды. Знаешь, я понимала твоё стремление защищать цели Олимпа, но не понимала, почему ты не сказал мне этого в глаза. Когда сообщили, что ты погиб в Сицилии, сражаясь с тёмной стражей, я поклялась навсегда разорвать все связи с Небесным городом, но ты оказался жив. Я успела оплакать тебя, прежде чем увидела снова... ты стоял подле Зевса на его колеснице, живой, невредимый и... совершенно чужой.
— Подожди... — Гермес и сам не понял, как поднялся на ноги. — Я никогда ни с кем не сражался, я не участвовал в войне и ни к чему не призывал, я не делал ничего из этого. Кто тебе всё это наговорил? — он провёл руками по пёрышкам крыльев на шлеме и нахмурился. — Тогда, на колеснице, я сказал, что собираюсь жениться на тебе, напомнил отцу, что Вестник всегда свободен и не подчиняется Олимпу в той мере, в какой подчиняются другие Олимпийцы... Я...
— Ты попросил моей руки у Зевса? — не поверила Геката. — Я подчиняюсь только Аиду, к нему нужно было идти!
Гермес внутренне расслабился — то, что Геката сделала акцент не на факте предложения, а на Зевсе, уже давало шанс на положительный ответ — но в то же время, почувствовал себя последним идиотом. Это была его ошибка. Геката с самого начала была права, никто на Олимпе не желал ещё прочнее связывать царство Теней и Небесный город, второй подобный брак они бы не потерпели — естественно, что кто-то попытался это предотвратить. Ему следовало раньше вспомнить об этом.
— Да... я сглупил, но идти к Аиду всё равно было не лучшей идеей. Он ведь запретил Персефоне возвращаться. Да и ты сражалась на стороне Аида, как я мог быть уверен, что ты не направишь на меня оружие?
Геката изогнула бровь.
— Нет, Аид не при чём... Персефона не вернулась домой. Это Зевс по просьбе Деметры похитил Персефону и выдвинул ультиматум. И... думай, что говоришь! Я бы никогда не направила на тебя оружие, — она глубоко вздохнула. — Зачем ты просил моей руки, если настолько не доверяешь мне?
— Никто не похищал Персефону, — возразил Гермес, — ни Деметра, ни Зевс этого не делали. Мы думали, Аид начал войну, а получается, кто-то просто...
— Лжет нам, — закончила за него Геката. — Кто-то натравил их друг на друга, но кто?
Они встретились взглядами. Затянувшееся молчание заставило их по-новому взглянуть на многие вещи и друг на друга — так чувствуют себя люди, годами жаждавшие мести за свои идеалы, а потом осознавшие бессмысленность такой мести.
— Прости, — первой сказала Геката, — я не знала, мне следовало проявить большую бдительность в делах с Олимпом... Мне следовало поговорить с тобой лично...
Гермес робко улыбнулся, шагнул к ней и обнял, притягивая к себе так стремительно, что перехватило дыхание. Геката обняла его в ответ.
(наши дни)
Гермес тяжело вздохнул и смахнул со щеки непрошеную слезу. Он прибыл на Лемнос несколько часов назад и теперь стоял в захламлённом хранилище мастерской, уединившись в ожидании Посейдона, без которого никто не хотел начинать. Здесь повсюду валялись неудавшиеся изделия, неточные или непонравившиеся богам статуи, старые или сломанные вещи и инструменты — у статуи Гекаты, например, неудачно вышел хитон, но её лицо, изгибы плеч и лучи ободка передавали всё в мелких деталях. Гермес заглянул ей в глаза.
— Что мне делать без тебя? Ты всегда давала хорошие советы... — он оборвал мысль на полуслове, застыв в неоконченном движении. Ему показалось, что рядом кто-то всхлипнул.
Это было пугающе и странно. Кто мог одновременно с ним спуститься сюда, чтобы предаться своим печалям? Когда всхлип прозвучал второй раз, Гермесу осталось только пойти на звук. Он осторожно обошёл гору хлама, стараясь издавать как можно меньше шума, но оступился и свалил кучу глиняных горшков. Кто-то вскрикнул, затопал в его сторону... Гермес едва не выставил защиту, когда разглядел знакомое лицо.
— Афина!
— Гермес!
Афина могла убить любого, кто видел её слёзы, но не Гермеса. Гермес был особенным, Гермесу позволялось многое хотя бы потому, что он делил с ней вино и праздное веселье все прошедшие после войны века. Стоило ей только посмотреть ему в глаза, как она тут же сменила гнев на милость.
— Что с тобой?
— А с тобой?
Гермес не хотел ничем делиться и думал, что Афина тоже предпочла бы оставить всё в тайне, но ошибся.
— Как ты думаешь, отец мог лгать нам о перерождении нимф? — спросила она.