Царица Теней: возвращение Персефоны

Ласточка Инна

– Зевс позволил мне забрать тебя, – тихо и очень мягко произнёс Аид, – я не причиню тебе зла…

(наши дни)

Лина втянула носом воздух и резко села на кровати, оглядываясь по сторонам – ей потребовалось несколько минут, чтобы глаза привыкли и смогли рассмотреть очертания предметов. Сквозь полупрозрачные ткани балдахина она видела большую тускло освещённую комнату: в углах скопились тени, а под потолком витали сотни светлячков, создающих уютный полумрак. Никак иначе, как «уютным», Лина назвать его не могла. Ей не было ни страшно, ни холодно здесь до тех пор, пока она не вспомнила, где находится, и предшествующие этому события. Аид забрал её. Как и в воспоминаниях Персефоны, Аид снова забрал свою Персефону себе… Зачем? Принести её в жертву?

Воспользоваться ей, как шансом спасти себя? Лина не верила ни единому слову Аида. Никому нельзя было верить, кроме Макса. Макс бы мог защитить её, они вместе справились бы с чем угодно и погибли бы вместе, если бы было суждено. Наверняка, Аид прикрывался словом «спасение», желая успокоить её подозрение и заманить в ловушку… Не было сомнений – Аид испокон веков считался лжецом, хитрым, злым и опасным – он снова ведёт собственную игру, в которой Лина, как и в игре Зевса, всего лишь пешка.

Она поспешила встать на ноги, отдёрнуть полог и уйти отсюда, но, едва откинув тяжёлое мягкое одеяло, обнаружила, что совершенно раздета. Лина прислушалась к ощущениям. Нет, если бы Аид был с ней, она бы поняла, она бы знала, она не могла быть настолько невменяема, чтобы не понять…

– Царица.

Лина уже встала с кровати и спустилась с небольшого возвышения, на котором эта кровать стояла, когда светлячки рассеялись, и вспыхнул яркий верхний свет. В комнате оказались нимфы, а сама комната походила на сад, цветущий и дышащий жизнью. Стены, потолок и пол были усыпаны цветами, их стебли прорастали сквозь камень, оплетали мебель, ползли к двери, роскошная кровать с тёмными покрывалами и подушками, вышитыми золотой нитью Арахны , возвышалась позади, окутанная воздушными тканями балдахина. Завороженная этим зрелищем, Лина чуть не забыла про нимф, а когда её внимание всё же обратилась к их юным лицам, она нахмурилась.

– Кто меня раздел?

Они замялись и переглянулись.

– Не сердитесь, Царица, – решилась одна из них, – Владыка принёс вас крепко спящую и приказал позаботиться о вас. Мы это сделали. Новую одежду уже принесли. Позвольте помочь вам одеться?

Лина виновато вздохнула. Ей не стоило сваливать свои проблемы на ни в чём неповинных девушек, да и, если она хотела уйти, ей действительно не мешало одеться – идти по царству Теней голой было бы несколько… Она в душе посмеялась над собственными мыслями, представив себя одной из тех девушек со старых картин.

Нимфы пришли в восторг, когда Лина позволила им поухаживать за собой. Они надели на неё изумрудно-зелёное платье, как ни странно, современное, в греческом стиле с плотным лифом и прямой длинной юбкой, и туфли, удобство которых, несмотря на высокий каблук, приятно удивило. Длинные каштановые волосы расчесали и уложили в небрежную лёгкую причёску, предложили несколько украшений и корону, от которых Лина предусмотрительно отказалась. Она представила тяжесть короны на голове и сразу ощутила пульсирующую боль в висках – так обычно её тело реагировало на попытку надеть очки, слишком плотную шапку или ободок. Короны она бы просто не выдержала. Лина окинула взглядом своё отражение в зеркале, выпроводила нимф и, выждав некоторое время, вышла сама.

На удивление, её не ждал отряд охраны у дверей, ей никто не препятствовал, и все, абсолютно все двери были открыты. Воспоминания Персефоны о дворце Аида ещё не приходили к ней, и Лина интуитивно пошла по анфиладе в сторону, где, как ей казалось, мог быть выход. Она угадала.

Туман. Вокруг шорохи, визги и шёпот, отдалённые стоны и плач. Ни ветра, ни запахов, только алое небо, покрытое пеплом, и беспросветный мрак. Лина не отдала должное фруктовым садам, поспешно миновав их, и вышла к болотам, через которые отправилась по едва заметной тропинке, выбранной случайным образом. Её путь был спокойным. За исключением звуков, Лину не тревожило ничего. Она шла молча, удаляясь от замка, оборачиваясь, думая, что кто-то пойдёт по её следам, но никто не шёл, и тропинка, в конце концов, вывела её на холм, с которого открывался вид на Стикс и ускользающую в сторону Лету. Там длинной стайкой от причала Стикса тянулась вереница теней. Тени входили в Зал Судеб, пили воду

забвения Леты и уходили по предназначенному им пути. Лина спустилась к ним – их безжизненные скорбные лица обращались к ней и тут же отворачивались в священном ужасе, тени проходили мимо неё, стараясь держаться подальше. Она видела их: мужчин, женщин, детей, – и сожалела вместе с ними. Что-то глубокое, давно забытое проснулось в ней от их присутствия.

Лина вдоволь насмотрелась на них и перевела взгляд в сторону реки, поверх их голов. Там у берега стоял Харон. Обычно он покидал рабочее место на какое-то время, чтобы отдохнуть и занять себя беседой с Гипносом или его талантливым сыном Морфеем, но сейчас он отчего-то медлил. Его посох мерцал белым огоньком. Лина поспешила к нему. Она думала, что многие в царстве считают её проблемой, предвестницей войны и разрушений, и потому желают избавиться от неё. Харон не мог быть исключением, и ему логично было бы помочь ей переправиться к Вратам, нежели чинить препятствия. Но Лина ошиблась.

– Царица… – Харон первым спокойно поприветствовал её и склонил голову, сверкнув чёрной маской, скрывающей лицо под капюшоном.

– Я хочу попасть к Вратам, отвези меня!

Лина начала без всяких предисловий, попытавшись изобразить командный тон, и у неё, на удивление, получилось очень неплохо. Она осмелела и вздёрнула подбородок.

– Царица желает покормить Цербера или просто прогуляться по водам Стикса? – всё так же спокойно уточнил он. Харон даже не рассматривал вариант, в котором она хочет покинуть царство Теней.

Лина вдруг почувствовала себя очень храброй и высказалась раньше, чем обдумала это.

– Я хочу уйти.

Харон сжал посох.

– Я не могу этого допустить. Царство Теней выстроило мощную защиту, сейчас покинуть его без разрешения Владыки не может никто.

В сердце Лины полыхнула ярость. Она не представляла, что может так злиться, что может чувствовать такой всепоглощающий необъятный гнев, сметающий любые внутренние барьеры. И всё это только потому, что Харон упомянул Владыку.

– Мне не нужно разрешение Владыки! – воскликнула она.

Гнев застилал глаза. Лина находилась в том состоянии, когда мир сужается до одного единственного чувства, исключая всё остальное. Она не видела себя со стороны, не видела окружающий мир и потому не заметила, что тени в этот момент замерли, а Харон безотчётно сделал шаг в сторону. Зелёные глаза Лины наполнились глубоким изумрудным оттенком, платье покрылось мерцающими язычками золотистого сияния, а руки сами собой развернулись ладонями вперёд. Лина не отдавала отчёта в своих действиях, не замечала, что с ней происходит. Поглощённая яростью, она сделала выпад, и в следующий миг из безжизненной земли Подземного царства, разрывая её, словно живую плоть, вылетели сотни длинных остроконечных лиан. Они метнулись в разные стороны, зашипели и, выхватив несколько теней из толпы, рассеяли их пеплом по воздуху. Острые коготки лиан атаковали снова. Они помчались прямо на Харона и к веренице теней, с очевидным намерением уничтожить всё и всех… Лианам оставалось до цели меньше дюйма, когда вспышка лазурного пламени встала стеной между ними и тенями, а другая вспышка обрубила острые коготки лиан со стороны Харона. Лианы упали на землю, вросли в неё и в одно мгновение зацвели, однако здешняя земля не позволила им жить долго, и они так же быстро увяли.

Лина ощутила, как наваждение ярости покидает её, и обернулась. В сиянии лазурного пламени, в вихрях тёмного тумана, слегка растрёпанный и непритворно обеспокоенный стоял Аид, Владыка царства Мёртвых.

Глава 4. Ты моя жена

Лемнос, укрытый божественным барьером, блаженно почивал на водах Эгейского моря. Гелиос щедро одаривал его своим сиянием, заливая улицы городов светом, забираясь в самые тёмные и мрачные уголки острова. Максим Невский добирался до Лемноса почти сутки – барьер бы не позволил ему переместиться без предварительного запроса, с которым дела могли затянуться, и Максим прибыл сюда как смертный. Он сошёл с парома, расплатился и взял автомобиль на прокат, чтобы доехать до мастерской.