Царская руна
Шрифт:
– Что ты там лопочешь, монах? Забирай своего дохлого колдуна, он мне не нужен, но деньги, малец и все, что там лежит - это наша добыча.
– Гавелин в волчьей шкуре что-то гаркнул в открытую дверь, и в дом вошли еще два варвара с обнаженными мечами.
– Хорошо. Деньги, пленник и вещи твои, мы возьмем только шкатулку.
– Камол уже понял, что миром дело не закончится, но решился на еще одну попытку.
– В шкатулке священная реликвия, она заколдована и принесет непосвященному большое несчастье.
– Я хочу видеть, если там кости ваших старцев, как ты говоришь, тогда забирайте.
– Варвар сказал что-то своим, и те заржали в ответ.
– Мои воины не претендуют на кости, их и так валяется вокруг предостаточно.
Показывать
– Конечно. Вот она лежит, возьми и посмотри.
– Как не старался Камол произнести эти слова как можно мягче, все равно фраза прозвучала как угроза.
Вождь гавелинов с прищуром посмотрел на монахов.
– Я вижу под рясами кольчуги и мечи, но там за дверью почти сотня всадников. Уходите, пока я не передумал.
Аполинар по знаку старшего поднял шкатулку и протянул руку навстречу варварам.
– Можете взглянуть, и мы уходим, как договорились.
– Все трое сделали несколько шагов к двери.
На расстоянии вытянутой руки рыцари ордена остановились, гавелин, стоявший рядом с вождем, потянулся к шкатулке, но дотронуться до нее не успел. Оружие появилось в руках монахов со скоростью, никак не вязавшейся с их внешностью. Два варвара упали на пол, захлебываясь кровью, но Волчья шкура как будто ждал чего-то подобного и увернулся от разящего удара Камола. Трое оставшихся гавелинов сомкнули щиты и, выставив мечи, закрыли собой дверь, тогда как их предводитель, выскользнув во двор, гортанными воплями собирал им подмогу. Гавелины, привыкшие больше рубить убегающего врага или осыпать стрелами стоящего в пятидесяти шагах противника, не выстояли против лихих орденских рубак и минуты, они стояли втроем, но каждый защищал только себя. Монахи, казалось, даже не замедлили шаг, они атаковали и всегда оказывались вдвоем против одного, варвар закрывался щитом от удара слева, а получал смертельный удар справа, три рыцаря-монаха действовали как одна шестирукая машина, но, к сожалению, в дверь машина целиком не проходила. Камол шагнул за дверь первым, и тут же в кольчугу ударило копье, еще два он отбил мечом, четвертое распороло кожу на ноге, больше он ждать не стал и рванул обратно, хлопнув за собой дверью. Вслед за ним в дверь застучало еще несколько копейных ударов.
– Кажись трындец нам, ребята, не выйдем. Их там не меньше сотни.
По крыше затопали шаги и застучали удары.
– Крышу разбирают, хотят нас сверху стрелами забросать.
– Камол лихорадочно заводил глазами в поисках выхода.
– А где парнишка?
– Видать, ушел через крышу.
– Аполинар указал на приставленную лестницу.
– Пока мы в дверь ломились, и серебро ведь успел прихватить, гаденыш. Зря ты не дал мне его добить.
– Не время болтать! Хватай столешницу и в угол, накроемся ею, сейчас стрелы посыпятся.
Три воина-монаха сидели спиной к очагу, накрывшись столешницей. В нее время от времени ударяла стрела: били прицельно с крыши. Рядом лежал труп Тироса и его мешок с пресловутой шкатулкой.
– Вот скажи, комит, ты в такие мгновение не начинаешь сомневаться в боге?
– Аполинар перехватил столешницу поудобнее.
– Вот мы всю жизнь свою ему посвятили, а скоро здесь сдохнем не за грош, вон лежит легенда целого поколения, а умер, как собака, без покаяния. Я к тому, что не понимаю, почему нас, своих верных слуг, он бросил, а мозгляку и предателю позволил уйти.
– Незачем тебе понимать божий замысел, держи вон лучше столешницу выше, а то в башке тебе сейчас еще одну дырку сделают, чтобы лучше думалось, наверное.
– Камол скептически хмыкнул.
– Мы должны были сегодня погибнуть в честном бою с Тиросом Иберийским, но решили схитрить, пойти по кривой дорожке. Ну и как получилось? Нет. А что касается парня, то у него уже душа черная, и руки в крови. Нет для него спасения на небе, а вот грязное
Прервав разговор, с крыши на землю упал факел, следом еще несколько, от двери и стен потянуло дымом. Варвары, потеряв терпение и отчаявшись достать своих врагов, решили сжечь их, наплевав на добычу.
Глава 3. Акциний Наксос
Акциния Наксоса вся армия знала по кличке Акси Добряк, хотя добрым его постеснялась бы назвать и собственная мать. Впрочем, мать свою он никогда не видел, и что она могла бы сказать о своем сыне, ему было совершенно неинтересно. Он не был ни добрым, ни злым, никто бы не смог с уверенностью сказать, что когда-нибудь слышал его громкий смех или видел вспышку его ярости. Он был бесстрастен, абсолютно бесстрастен и рационален. На его малоподвижном лице навсегда застыла маска скрытого раздражения человека, которому осточертел окружающий его мир. Если надо было быть жестким, отрезать кому-то ухо, чтобы вернуть долг, его люди отрезали, если калечить не было необходимости, то обходились простым мордобоем, но в любом случае перед экзекуцией, он, смотря прямо в глаза, монотонно и едва слышно долго внушал жертве о первородности добра и недопустимости зла, тайных происках алчности и стяжательства.
Акси шел впереди своего небольшого каравана, два больших фургона, с десяток вьючных лошадей, погонщики, слуги и пара его верных бойцов, Клешня и Мера. Вокруг догорали остатки деревни, сновали какие-то варвары, растаскивая все, что не разграбили до них. Наксос морщил нос от запаха гари, раздумывая о том, что армия, наконец-то остановилась и, судя по высоте стен осажденного города, надолго. Значит надо подыскивать место для заведения и желательно что-нибудь понадежнее, поскольку, как подсказывал опыт, полотнище шатра никогда не рассматривалось пьяной солдатней, как серьезное препятствие. Вино, шлюхи, гашиш - Акси имел лицензию имперской канцелярии на все виды разрешенных в армии развлечений, и, надо сказать, лицензия эта стоила ему немало. Приходилось платить чиновникам в столице, наместникам в провинции, военным из штаба стратилата, ну и, конечно же, форс-мажор, неизменно сопутствующий в его деле.
Они уже выходили из деревни, когда Клешня толкнул Наксоса, указывая на каким-то чудом уцелевшую конюшню. Стены из колотого гранита, пара стрельчатых окон на самом верху и даже почти полностью уцелевшая соломенная крыша. На фоне бушующего огня, черных пожарищ и стелющегося серого дыма этот огромный незатронутый войной сарай смотрелся как чудо, как мираж, наведенный чьей-то колдовской рукой.
– Надо брать, хозяин.
– Простоватый Клешня нетерпеливо теребил пострадавшую от правосудия Царского города левую руку. Акциний и сам понимал, что этот сарай настоящий подарок. Лучше и быть не могло, но это-то и останавливало. Он медлил, не любил он сюрпризы и подарки, справедливо полагая, что за все рано или поздно придется платить, да и внутренний голос надрывался от крика: 'Не ходи! Не ходи! Не ходи!' А своей интуиции он привык доверять как никому, потому-то и был жив до сих пор. Пауза затягивалась, но все терпеливо замерли в ожидании, и только лошади, позвякивая сбруей, вытягивали шеи, пытаясь дотянуться до придорожной травы.
– Ладно, берем.
– Наксос шагнул вперед, и весь караван, уставший от бесконечных переходов, вздохнув с облегчением, последовал за ним. Они уже подходили к зданию, когда из-за развалин сгоревшего дома выскочил полуголый варвар с безумно-счастливым выражением на перепачканном сажей лице. В руке он держал пылающий факел, и его желание зашвырнуть его вовнутрь сарая ни у кого не вызывало сомнений. Акциний остановил рванувшегося было Клешню:
– Убери нож. Это же гавелины, тронешь одного, их тут же примчится с полсотни, чтобы выпустить тебе кишки. Да и нам заодно.
– И уже обращаясь к пробегающему мимо них дикарю: