Царская свара
Шрифт:
— Еще чуть-чуть, а вот теперь по…
Договорить слова ему не довелось, как и поднять руку — со стороны тракта донесся ружейный грохот, и тут же рявкнули пушки. Там начался бой — видимо на засеки нарвалась неприятельская кавалерия.
— Огонь!
Кирилл Андреевич не успел прокричать команду, как тут же ударили за его спиной в барабаны, подавая сигнал. Весь берег окутался густыми клубами сгоревшего пороха — от грохота взлетели вороны, хрипло каркая, а по деревеньке забегали в панике, громко кудахча курицы, роняя перья. Рявкнули пушки — картечь с полусотни саженей прошлась
— Всыпьте им хорошенько, солдатушки! Пусть накрепко запомнят, что играть престолом, им не дозволено!
Все мысли ушли — теперь майор Плещеев был полностью захвачен начавшейся баталией. Запах сгоревшего пороха буквально опьянял, переполнял злой решимостью уничтожить как можно больше гвардейцев, не дать им высадится на берег. А если кто из них и доберется, то скинуть обратно в реку гранеными штыками…
Глава 14
Западнее Шлиссельбурга
Подполковник Лейб-Кирасирского полка
Александр Полянский
поздний вечер 6 июля 1764 года
— Изменники за этим делом стоят! Ловушку успели устроить, раньше, чем генерал-аншеф Панин нам о переправе сказал на консилии. Близко предатели подобрались…
Александр Иванович от едва сдерживаемой ярости сцепил свои зубы так, что они захрустели. На южном берегу шла самая настоящая бойня — до поры до времени притаившиеся в засаде орудия молчали, а потом хлестанули снопами картечи по подходившим к деревушке весельным баркам, буквально забитых семеновцами.
— Третью потопили, господин подполковник! Да что же это такое твориться! И помочь никак не можем…
Стоявший рядом с ним секунд-майор Татищев чуть ли не всхлипнул от бессильной ярости — широкая гладь реки надежно разделяла два берега. На берегу столпились сотни гвардейцев, злобно ругаясь, топча землю и хуля равнодушные к их горю небеса.
Противоположный берег затягивало пороховым дымом, ветер сносил белые клубы над Невой, но тут же в постоянном грохоте возникали новые. Опытным взглядом Полянский оценил силы мятежников в полдюжины пушек и две роты солдат, вряд ли больше, хотя, на первый взгляд, могло показаться, что там напали сонмища вражеские.
Две барки уже ушли под воду, на водной поверхности как шарики, качались десятки человеческих голов, нелепо и судорожно размахивая руками. И с каждым разом их становилось все меньше — узкая одежда, в которой и шагать неудобно, подобно кандалам тянула гвардейцев ко дну. Одно судно все же пристало к отмели, и там сейчас кипел ожесточенный бой, но скорее началось избиение верных Екатерине Алексеевне семеновцев. Десятки вражеских солдат, уставив фузеи с примкнутыми штыками, ринулись в рукопашную схватку. Противостоять такому напору уцелевшие гвардейцы не могли — Полянский хорошо видел, как их валили в воду прикладами, как кололи упавшие тела штыками.
— Смотрите, Александр Иванович! За леском тоже идет сражение — пороховой дым хорошо виден!
Подполковник присмотрелся — хоть наступали сумерки «белой ночи», но поднимающиеся белые клубы было хорошо видно. Он негромко процедил сквозь зубы, с нескрываемым в душе ужасом догадываясь, что там происходит нечто зловещее.
— Наши лейб-кирасиры или драгуны тоже в засаду попали. Скорее, в засеку зашли, а по ним из пушек картечью ударили. Наловился старый пердун Миних от татар крымских их подлых приемов и ухваток! Повесить за такие дела его мало, четвертовать или колесовать его будет по заслугам за воровство этакое, насквозь подлое!
Однако потери были не столь большие, как могло показаться на первый взгляд — оставшаяся дюжина барок отходила назад, уйдя из-под обстрела фузей, а из пушек ядрами попасть не столь легко, как кажется. К тому же суда по волне идут, а вода расстояние еще скрадывает и мешает пушку для убийственного выстрела точно навести.
— Смотрите, Александр Иванович! Там моряки между собой сцепились! Один бот уходит к Шлиссельбургу!
Полянский повернулся к востоку — теперь солнце не слепило глаза. Вверх по реке уплывал небольшой корабль, подняв паруса. С него стреляли из пушек — пороховой дым стелился над водой. Второй кораблик гнался за беглецом, обстреливая из орудий, но, видимо, не попадая. Мятежники медленно уходили против течения, лавируя, были заметны крохотные фигурки людей, суетящихся на палубе.
— Изменники вокруг, — пробормотал Полянский, но тут заметил, что третий бот развернулся на широкой реке и стал убирать паруса, медленно спускаясь вниз по реке и прижимаясь ближе к противоположному берегу. И тут же с него грянули пушки — теперь картечь осыпала мятежников, что сразу обратились к ретираде.
— Так вам, поганцы! По воровству и заслуга, — обрадовался Полянский, краем глаза видя, как всколыхнулась густая масса семеновцев, уже радостно потрясая кулаками. И в этот момент на реке показались белопенные паруса, множество мачт двигалось против течения.
— Господин подполковник, на наш разъезд напали!
Полянский обернулся — к нему подскакал кирасир, остановил хрипящую лошадь. Глаза поддернуты яростной дымкой, шляпы нет, в кирасе пробоина, края железа разошлись.
— Чем это тебя так приложили?
Полянский уже запрыгнул в седло, с удивлением посмотрел на пробитую нагрудную пластину. Одновременно он окинул взглядом дальний лесок, к которому уже устремились семеновцы и поскакали лейб-кирасиры. Там был неприятель, на что указывали пороховые дымки выстрелов, да несколько упавших на землю гвардейцев, получивших подлые пули. Да, воспользовались моментом для нападения, ударили в спину, пока все были отвлечены рассмотрением баталии.
— Топором, господин полковник!
Ответ ошеломил подполковника — от удивления вздыбились усы и выгнулись брови. В недоумении он переспросил:
— Как топором? Мятежники топорами воюют?
— Мужичье к восставшим солдатам прибежало на помощь, вот один и попал по мне. А двух кирасиров с лошадей сволокли, и как дрова порубили…
Юный дворянин сглотнул, неожиданно склонился с седла — его вырвало на траву. Подполковник впал в холодное бешенство — никто не смеет рубить его кирасир как негодные чурки. И пришпорив коня, поскакал к леску, у которого закипел бой…