Царские дети и их наставники
Шрифт:
Государыня внимательно следила за уроками Лагарпа и с интересом прочитывала его учебные записки, а также -- дневники учеников, представляемые ей Салтыковым. Государыня показывала эти записки некоторым своим приближенным, и все наравне с нею хвалили швейцарца-учителя.
– - Начала, которые вы проводите, укрепляют души ваших учеников, -- сказала она ему однажды, -- я читаю ваши записки с величайшим удовольствием и чрезвычайно довольна вашим преподаванием.
В другой раз, когда до ее сведения дошло, что Лагарп продолжает сноситься со своими швейцарскими и французскими друзьями, которые не пользовались у себя на родине расположением и любовью правительства, Екатерина сказала наставнику своих внуков:
– - Я знаю, что вы честный человек, и этого мне довольно;
Этими словами государыня показала Лагарпу и всем его недругам, что его положение при ее дворе вполне прочно и что никакие злые наветы не могут поколебать ее доверия к воспитателю. Так продолжалось до 1794 года, когда во взглядах Екатерины на европейские дела и в ее чувствах к представителям французской литературы и философии произошел значительный перелом.
V.
Отношения великого князя Александра к своему наставнику с каждым годом носили все более сердечный характер, и он решительно на все смотрел глазами Лагарпа.
Однажды он бросился на шею своему дорогому учителю и был осыпан пудрою с его парика.
– - Посмотрите, любезный князь, на что вы похожи?
– - заметил ему, ласково улыбаясь, Лагарп.
– - Все равно; никто меня не осудит за то, что заимствую от вас. От вас ничто дурное ко мне не пристанет!
– - пылко воскликнул Александр.
Но скоро великому князю пришлось уделить значительную долю своих душевных чувств другому лицу, ставшему к нему, по выбору его державной бабушки, ближе всех на свете.
Когда Александру Павловичу минуло 15 лет, Екатерина Великая решила, что уже пора подыскать ему подругу жизни; ее выбор остановился на сверстнице ее внука, хорошенькой баденской принцессе, Луизе-Августе, нареченной, при принятии православия, Елисаветой Алексеевной. Сватание великого князя, а затем бракосочетание сопровождались пышными праздниками, на которые, между прочим, съехались многие знатные европейские принцы. Последние, узнав, что при дворе Екатерины живет Лагарп, которого они не любили, стали вооружать против него государыню. Это оказало влияние на Екатерину, и она стала относиться холоднее к Лагарпу. Его имя даже было вычеркнуто из списка награжденных по случаю бракосочетания Александра Павловича.
Лагарп понял, что дни его во дворце сочтены и что лучше всего -- самому откланяться государыне, нежели ждать оскорбительной отставки. Поэтому он решил написать объяснительное письмо Екатерине, каковое и было передано ей Салтыковым. Вот что писал государыне наставник ее внуков: "Я прибыл бедняком ко двору; благодаря благодеяниям ее величества я жил в достатке. Если я должен покинуть двор бедняком, то делаю это без сожаления и угрызения совести, с душою столь же честною, но с сердцем более разбитым, чем во время приезда... Слава Богу, что я был наставником русских великих князей, и воспоминание о лестной доверенности ее величества надолго будет для меня достаточным вознаграждением, которое поможет мне мужественно перенести самые тяжкие лишения... Да будут только мои труды плодотворны для славы ее царствования, да падет на мою долю невыразимое удовольствие узнать, что их императорские высочества удовлетворяют намерениям относительно меня. Каково бы ни было решение ее императорского величества, оно не может быть недостойно ее великой души, и я всегда буду счастлив, что заплатил мой долг человечеству".
Екатерину тронуло это письмо; она назначила Лагарпу личное свидание, пробеседовала с ним около двух часов, осталась чрезвычайно им довольна, и, таким образом, его удаление из дворца было отстрочено на неопределенное время.
Занятия его с великими князьями продолжались, но уже не с прежней аккуратностью и последовательностью. Александр Павлович все чаще пропускал уроки, отвлекаемый от них семейными обязанностями, и наставник, сплошь да рядом, получал от ученика следующего рода записки: "Причина, помешавшая мне возобновить с вами мои занятия, вам известна. Вы очень хорошо понимаете, что, особенно будучи недавно женат, я не могу оставлять
Конечно, Лагарп и не думал сердиться на своего шестнадцатилетнего ученика, который, сделавшись, по воле бабушки, в столь раннем возрасте семьянином, нежно заботился о своей молоденькой супруге и берег ее здоровье. Он радовался его семейному счастью, надеясь со временем быть полезным и великой княгине Елисавете Алексеевне. Но тучи, которые уже однажды грозно висели над его головою и которые ему удалось в свое время рассеять личным объяснением с государыней, снова собрались над ним, и уже на этот раз он ничего не в состоянии был сделать в свою пользу.
Государыня, которой наскучили постоянные сплетни относительно Лагарпа, решила с ним распроститься и поручила Салтыкову, в исходе 1794 г., объявить наставнику, что он должен прекратить свои занятия с ее внуками и покинуть Петербург. Салтыков, явившись с этим печальным решением Екатерины, застал Лагарпа в обществе Александра Павловича. Не желая расстраивать великого князя, он вызвал учителя в другую комнату, где и объявил ему волю государыни. Но чуткое сердце юного ученика подсказало ему, что над его дорогим г. де-Лагарпом стряслась беда. Когда тот, смущенный, вернулся в классную комнату, Александр Павлович порывисто бросился к нему навстречу с тревожным вопросом:
– - Ну, что ж?
– - Позвольте, ваше высочество, поговорить об этом в другой раз, -- спокойно ответил Лагарп, не желая никакими сторонними разговорами прерывать урока.
– - Ах, неужели вы думаете, что я не знаю всего, что делается для того, чтобы удалить вас?
И с этим восклицанием великий князь, обливаясь горючими слезами, бросился обнимать своего любимого наставника, к которому за десять почти лет знакомства так сильно привязался.
Лагарп просил, как милости, позволения пробыть в Петербурге еще несколько месяцев, чтобы устроить свои семейные дела (он женился на девушке из рода Бетлинг) и окончить великому князю и его супруге курс истории. На это последовало согласие Екатерины, и он поспешил в несколько месяцев пройти с Александром Павловичем основательно еще раз весь курс политической и общественной нравственности, который и должен был лечь в основание всех распоряжений и деяний будущего русского монарха.
Великие князья, а также Елисавета Алексеевна были глубоко огорчены предстоящим скорым отъездом Лагарпа; особенно убивался Александр Павлович. Он спешил насладиться последними часами беседы с наставником, заставлял повторять себе любимые Лагарпом взгляды на исторические события и деяния королей, крепко запоминал его нравоучения и посылал ему самые нежные письма. Даря ему на память осыпанные бриллиантами портреты свой и жены своей, великий князь писал ему накануне его отъезда: "Прощайте, любезный друг; что мне стоит сказать вам это слово! Помните, что вы оставляете здесь человека, который вам предан, который не в состоянии выразить вам свою признательность, который обязан вам всем, кроме рождения. Примите от жены, от брата и от меня эти знаки нашей общей признательности. Будьте счастливы, любезный друг, это -- желание любящего вас, уважающего и почитающего выше всего. Я едва вижу, что пишу. Прощайте, в последний раз, лучший мой друг, не забывайте меня".