Царский подарок
Шрифт:
– Надеюсь, ты была не с мужчиной?
– Глупый, – Мария рассмеялась. – Пойдем.
–Сейчас, – ответил Херсонцев, только прихвачу кое-что. Он пошел к машине, чтобы достать пакет с продуктами и розы.
7.
Мария поставила в вазу цветы. Бережно расправила стебли и окунула лицо в розово-ароматную свежесть.
– Как они чудесно пахнут. Спасибо тебе большое за эти розы.
– Ерунда, ты достойна большего.
–Уж не на миллион ли алых роз ты намекаешь?– Рассмеялась Мария. – Я не хочу тебя разорять.
– Зря смеешься.– Херсонцев сделал серьезное
– Тебе бы все шутить.
– Вовсе нет. Ты талантлива. Это заявляю не только я, но и Лоцманов. А он в писательской братии разбирается, как никто другой. Так что запасайся вазами, чтобы было, куда цветы ставить. А сейчас предлагаю поужинать. Я чертовски проголодался, пока тебя ждал.
– Ой, а у меня холодильник совсем пустой. Я ведь не думала, что ты приедешь.
– Зато я думал. – Херсонцев раскрыл привезенный с собой пакет и стал извлекать из него еду.
– Неси тарелки, – скомандовал он.– И бокалы не забудь.
Мария принесла из кухни тарелки, два бокала и стала раскладывать еду.
– Откуда все это великолепие? – Удивлялась она.
–Специально в ресторане заказал для тебя.
–Зачем?
– Считай, что это компенсация за вчерашнее. Наш ужин в ресторане завершился не совсем хорошо. Ты убежала, так ничего и не попробовав.
Мария пожала плечами.
– Так получилось.
– Это я виноват. Не надо было настаивать, чтобы ты подписывала этот чертов договор. Извини. – Херсонцев подошел к Марии, взял ее за плечи, притянул легонько к себе и сразу же почувствовал ее сопротивление. Тело Марии напряглось, она резко отклонилась назад. Херсонцев разжал руки.
– Ты шарахаешься от меня, как от прокаженного. – В его голосе послышалась обида.
Марии сделалось неловко. Она подумала о том, что он, вероятнее всего прав и ведь столько всего сделал для нее… Она вспомнила вдруг о своем утреннем желании повиниться перед ним за вчерашнюю резкость. И вот он перед ней и чем не повод осуществить свое намерение. Но лишь только он к ней прикоснулся, как что-то внутри нее вызвало такой протест, что она не смогла с этим справиться.
– Давай лучше сядем, – Мария виновато улыбнулась, стараясь улыбкой немного сгладить возникшее напряжение.
– Твое желание для меня закон. Я всегда повинуюсь тебе. Цени, – многозначительно произнес Херсонцев. Он потянулся к бутылке вина, ловко откупорил ее и стал разливать напиток по бокалам. Отблеск света люстры вспыхнул на рубинах его запонок и приковал к себе взгляд Марии.
– В этой рубашке ты напоминаешь мне важную персону на праздничном ужине,– заметила она.
– Я надел это для тебя, чтобы подчеркнуть важность этой встречи. Я многое хочу тебе сказать…
–Подожди, не сейчас, – прервала его Мария, почувствовав, что услышит сейчас какое-то важное признание, на которое придется как-то реагировать. А ей не хотелось в данную минуту никаких сложностей, хотелось легкости и покоя.
– Хорошо. Тогда предлагаю выпить за твой успех.
– За наш успех, – поправила Мария. – Если бы не ты, не было бы в моей жизни такой победы.
– Верно. Но ты в нашем тандеме первична. Поэтому за тебя,–Херсонцев потянулся своим бокалом к Марии. Они чокнулись и выпили.
–А теперь налегай на еду.
– Херсонцев пододвинул к Марии тарелку с омарами. – Это омары. Свежайшие.
–Спасибо. Я лучше вот эти крылышки, мои любимые.
– Вот потому я тебе их и привез, потому что знаю твои пристрастия.
–Ты знаешь обо мне все.
– Нет.– Херсонцев окинул Марию пронзительным взглядом. – Я до сих пор не знаю, с кем ты весело проводила время, пока я маялсяу тебя под окнами и мучился темными подозрениями.
– Ах, это! Я совсем забыла,– улыбнулась Мария и стала рассказывать Херсонцеву о встрече с журналисткой.
Он слушал внимательно, а когда ее рассказ подошел к концу, снова разлил вино по бокалам.
– Вот видишь, за тобой уже пресса охотится. Ты становишься настоящей знаменитостью. За это надо выпить.
Они быстро допили всю бутылку. Мария захмелела. Что нельзя было сказать о Херсонцеве. Он сознательно подливал ей больше и, зная, что она обычно мало пьет, ждал, когда сознание ее затуманится, чтобы возобновить свой натиск. Ему хотелось победы над ней, победы мужчины над женщиной, которая ему давно нравилась и, в которой он был заинтересован еще и как в деловом партнере.
Херсонцев внимательно посмотрел на Марию, и по ее слегка расфокусированному взгляду понял, момент настал.
Он подошел к приемнику и включил какую-то романтическую мелодию. По квартире поплыла музыка. Низкий женский голос пел что-то о неразделенной любви.
– Разреши пригласить тебя на танец? – Херсонцев взял Марию за кисть и притянул к себе. Мария положила ему руки на плечи. Херсонцев сильнее прижался к ней. Мария была податлива и расслаблена. Его пальцы скользнули к ее груди и медленно стали расстегивать пуговицы на блузке. Мария не помогала, но и не противилась его действиям. Она закрыла глаза и откинула назад голову. Этот жест Херсонцев расценил, как призыв к действиям. Их поцелуй был долгим и страстным. Когда они вдоволь насладились этим невинным развлечением, Херсонцев бережно подхватил ее на руки и понес, как свою добычу, в спальню.
8.
Мария проснулась от солнца, светившего прямо в лицо. Она разлепила веки и первое, что бросилось ей в глаза, рука Херсонцева, лежащая на ее обнаженной груди. Рука была тяжелой, и Марии захотелось высвободиться из-под этой непривычной для себя тяжести. Но она осталась лежать неподвижно и испытывать неудобство, лишь бы ненароком не разбудить его. Прежде, чем он проснется, ей хотелось обдумать все, что вчера между ними случилось.
Херсонцев давно к этому стремился, но надо отдать ему должное, он не пер, как танк напролом, а всегда отступал перед ее решительным нет. Мария так привыкла к этой его покорности, что считала его чуть ли не ручным. А вчера и вовсе, после нескольких бокалов вина, совершенно утратила бдительность. Нельзя сказать, что она напилась и полностью утратила контроль над собой. Она, конечно, осознавала, что между ними происходит. Но затуманенное алкоголем сознание превращало все происходящее в легкую и увлекательную игру. И она позволила ему все, в чем так долго отказывала. Сейчас же по пробуждению случившееся уже не кажется ей игрой, а скорее ошибкой с привкусом стыда и раскаяния.