Царское море
Шрифт:
От таких суровых условий, действительно «караул!» закричать можно! А они живут — и ничего! Охотятся, рыбу ловят…
Ну, так вот, скажите, зачем нам эта вечная мерзлота, эти моря, покрытые льдом, суровые кусачие морозы?
Жили бы мы, как нормальные люди по берегам нормальных морей с белым песочком и пальмами! И не нужны были бы эти вечномерзлотные стройки, эти сотни обувок и одёжек для зимы. Имей себе шорты, пару маек, да сланцы — благодать!
Загорали бы мы на своих пляжах, под своими пальмами. К нам бы приезжали отдыхающие, а мы продавали им мочёную морошку,
Ну, хорошо, были бы персики, хурма, виноград. Ещё лучше! Стояли бы под цветными зонтиками, зазывали отдыхающих:
— Пэрсыки, каму пэрсыки, выноград, чурчхэлла! Пэрсыки…
Постойте, где-то я это уже раньше слышал…
Ну ладно, пусть мы тут живём на Севере. Зато у нас такие просторы! От Балтийского до Чукотского моря, от Баренцева до Чёрного моря. Всей жизни не хватит обойти, посмотреть это.
Красота! Вот я сейчас и смотрю на заснеженную тундру, на Енисей, покрытый льдом, и думаю:
— Нет, всё-таки скажите, ну зачем нам эти…
Зима на Енисее
Сотни лет здесь бегают песцы, ходят медведи, прячутся в снегу полярные куропатки.
А когда-то были в этих местах мамонты, носороги. Не верите? А откуда тогда их кости находили и тут, и на Новосибирских островах? А они ещё севернее! Новосибирские острова вообще называли Мамонтовы острова — столько мамонтовых останков было.
И кости носорогов находили.
Ну и как вы думаете, что всё это значит? А значит это вот что: либо тысячи лет назад тут теплынь была, либо носороги были такими шерстистыми, как мамонты. А потом они пропали…
Я слышал две теории, объясняющие это.
Первая: ледники пришли и всё погибло. Тогда вопрос: откуда ледники взялись, если теплынь была?
Вторая теория: от жары высохло всё, животным питаться нечем было и они погибли. Опять вопрос: а как же в Африке жаркой?
В общем, не знаю. Не убеждает меня. Может, из вас кто-то учёным станет и сможет мне растолковать, чтоб я понял….
А сейчас мне ни первая, ни вторая теории не нравятся. Лучше б они и сейчас жили, эти шерстяные носороги. Но их нет и никогда уже не будет…
Будет только этот лёд на Енисее. Будут вышки газовые да нефтяные по Таймыру, да комбинат норильский рядышком. А через сто лет, а, может, и раньше не будет ни песцов, ни куропаток, даже косточек их не сохранится. Какие там косточки у песцов да куропаток! Куропатки — это же не мамонты…
Грустно стало как-то. Ну, ладно…
Интересно, как там Кеша мой? Вспоминает меня? Думаю, вспоминает. Каждый раз, когда я возвращаюсь из таких путешествий, нахожу какую-нибудь свою книгу с исцарапанной обложкой. Это мой котейка, скучая, гладит когтистой лапой моё имя на обложке.
Хорошо, что пара моих фотографий за стеклами на стене висят…
Романтики
Наши окраинные северные земли описывали отчаянные и смелые люди. Ну, представьте: пешком, на лыжах, на собаках, в полярную ночь и в жестокий мороз шли и шли они,
Многие из них были романтиками, то есть мечтателями-искателями. Да нет, не так. Все они были романтиками! Но вот один или несколько из них были самыми-самыми романтиками!
Вот почему я так подумал.
На штурманской карте Енисея много островов. На четыре из них я сразу обратил внимание. Да и вы бы тоже. Вот эти острова, с севера на юг, как мы и проходили их: остров Мечты, остров Поисков, потом остров Дерзаний и остров Открытий. Ну, мне и подумалось вот что.
Плывут люди на лодке, ищут что-то. Смотрят — остров. Ну, мечтают они, сейчас найдём. Ага, нашли! Пусто. Пошли они дальше, а остров так и назвали — остров Мечты. Смотрят опять остров, снова искали-искали, искали-искали, ничего! Остров Поисков. Высадились на третий. Говорят: «Что-то мы слишком осторожными были, надо активнее, дерзновеннее!» Снова пусто, а остров — Дерзаний. На четвёртом сидят унылые, костёр затухает, тоска… Один говорит: «Пойду хвороста поищу». И вдруг кричит: «Ура! Есть!» Вот тут-то они нашли то, что нужно, открыли то, что искали. А остров — Открытий!
Есть тут остров Чаяшный, наверно на нём чаяния и надежды сбываются. Даже нашёл я на Енисее остров — однофамильный моей хорошей приятельницы. Называть её не буду, она известный человек. Ещё подумаете, что я специально придумал. Но ей позвонил. Говорю: «Алла Юрьевна, я на Енисее остров вашего имени нашёл. И протоку тоже».
Обещала поехать посмотреть. Там её далёкие предки вроде жили. Вдруг кто-то из них открыл этот остров? Вот радость-то будет!
Прогулки с Пушкиным по ледоколу
Поставив «Заполярный» под разгрузку, сами встали метрах в трёхстах от высокого берега Енисея. Из-за него и город Дудинка не был виден, только огромные ёмкости по краю берега.
В иллюминатор каюты вовсю светило солнышко. Выглянул — Енисей сверкал снегом и льдом! Красотища!
Сразу вспомнились строчки Пушкина: «Мороз и солнце — день чудесный!» Погулять бы! Но уходить с ледокола нельзя, а по палубе — пожалуйста.
У вахтенного штурмана узнал погоду: минус сорок, ветер южный, 6 метров в секунду. Желания гулять поубавилось, но успокаивал южный ветер. Не северный же!
Тепло одевшись, накинув капюшон, вышел на палубу. Ну, ничего себе! Какое обманчивое солнышко и южный ветер. Но не возвращаться же!
Спрятав нос в воротник куртки, пошёл топтать палубу, думая об Александре Сергеевиче:
— Да, Дудинка — не Болдино. При минус сорока другие стихи придумываются:
Мороз и солнце — день чудесный! О, милый Пушкин, друг прелестный, При сорока, в виду Дудинки, Не дал застыть своим ногам! Под носом тоненько, так, льдинки Звенели в такт твоим шагам.