Царствие Хаоса
Шрифт:
Он пронесся между припаркованными машинами, перепрыгнул через валяющийся на земле велосипед, продрался через узкую щель в бирючинной изгороди и выпрыгнул на тротуар.
Там он увидел двух незнакомых подростков. Они стояли на коленях, зарывшись лицами во что-то склизкое и теплое — от него поднимался пар.
Желудок.
Том не знал, кто это был. Но видел, как подергиваются мертвые руки.
Тут подростки отпрянули от еды, глядя на нее праздно и тупо. Наполовину съеденное тело вздрогнуло. Труп попытался сесть, но этому помешало отсутствие мышц живота. Он перекатился
И обернулись к Тому.
И Бенни.
Бенни все кричал, и кричал, и кричал.
И вот тогда… только тогда очертания проблемы сформировались в сознании Тома. Не причины, не значение, не решение.
Очертания.
Он попятился, развернулся и снова побежал.
Лужайки перед домами были полны медлительных тел. Некоторые растянулись на траве, как сломанные морские звезды, не имея достаточно мышц или сухожилий, чтобы двигаться хоть каким-нибудь способом. Другие шли за ним, неотступно и медленно. Медленно, но неотступно.
Том бежал очень быстро, прижимая брата к себе, грудью чувствуя биение его сердца.
Улица впереди была заполнена людьми, которые раньше жили здесь, в Сансет-холлоу.
Сейчас они все здесь.
Сейчас они все.
Потом еще одна фигура вышла из-за изгороди.
Невысокая красивая девушка. В разорванном платье. Испуганные глаза на бледном лице.
— Том?.. — позвала она.
— Шерри, — ответил он.
Шерри Томлинсон училась с ним в школе. Со второго класса и до окончания. Он хотел с ней встречаться, но она всегда вела себя с ним очень сдержанно. Не холодно, просто не проявляла интереса.
Теперь она шла к нему, не обращая внимания на меч, не обращая внимания на кровь. Она протянула руку и коснулась его лица, его груди, его рук, его рта.
— Том? Что это?
— Шерри? С тобой все нормально?
— Что это? — спросила она.
— Не знаю.
Он не знал. То, что сообщали в новостях, звучало неправдоподобно. Все началось в Пенсильвании. Потом люди заболели и в других городах. Везде, где приземлялись самолеты из Филадельфии. Вокруг магистралей 1-95 и 1-76, распространяясь от автобусных терминалов и железнодорожных станций. Журналисты называли числа пострадавших. Сначала — инфицированных, а затем — человеческих жертв. Однозначные цифры. Потом — трехзначные. Когда Том мчался из полицейской академии домой, говорили о районах, с которыми пропала связь. О карантинных зонах. В небе летали вертолеты. Много вертолетов.
Когда он вошел в дом, телевизор работал. Андерсон Купер кричал — даже орал — о бомбежке Филадельфии, Питсбурга, Балтимора. И других городов.
Въезд в Лондон собирались закрыть.
Лос-Анджелес горел.
Горел.
Вот тогда он перестал смотреть телевизор. Тогда все перестали. Именно тогда папа пришел с заднего двора с укусами на шее.
И все развалилось.
Весь смысл. Все значение.
Все ответы.
— Что это? — спросила Шерри.
Том мог только покачать головой.
— Что это?
Он посмотрел на нее внимательно. Искал раны. Укусы.
— Что
И Том понял, что этот вопрос — все, что у нее осталось. Она не ждала ответа. Ответ ей был не нужен. Она была как машина, оставленная на холостом ходу. Органическое записывающее устройство, проигрывающее одно и то же.
— Что это? Что это?
Изредка она вставляла его имя:
— Что это, Том?
Иногда в голосе прорывались истерических нотки — но сразу же слабели и отступали.
Каждый раз интонацией, ударением она выделяла разные слова — «что», «это», «Том» — как будто механизм в ее голове давал осечку.
Повторяя снова и снова. Как литанию [10] апокалиптической службы без церкви.
Это напомнило Тому слова старой песни.
«Какая частота, Кеннет?»
Группа «R.E.M.» Из альбома под названием «Монстр».
Трагическая ирония.
«Какая частота, Кеннет?»
Песня рассказывала о реальном случае, когда двое неизвестных напали на журналиста Дэна Разера. Отец Тома смотрел его передачи. А старший брат отца, Сэм, знал его лично. Нападавшие избивали журналиста, повторяя: «Какая частота, Кеннет?»
10
Литания — молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний.
Только послание Шерри было проще.
— Что это?
Том не знал, как «это» назвать. Не находил подходящих слов.
Слово «инфекция» ничего не объясняло, все было намного хуже.
В телевизоре говорили: «пандемия». Слово звучало довольно точно, несмотря на то, что оно предполагало. Слово казалось слишком большим для этого мира. Для мира полицейской академии, для сонного мирка Сансет-холлоу
— Что это, Том?
Парень на канале «Фокс» сказал: «конец света». Словно библейский пророк. Сказал — и ушел, оставив на экране пустую картинку.
Конец света.
Том не мог сказать Шерри, что это конец света. Это был конец дня.
Сегодняшнего. А может быть, это конец еще очень многого.
Но — конец? На самом деле — конец?
Том не хотел об этом думать. Даже теперь.
Он двинулся дальше, шагая быстрее, в надежде, что она за ним не пойдет.
Но Шерри пошла. Она переставляла ноги механически, как ножницы, режущие бумагу. Чоп-чоп.
— Что это, Том?
Она вроде определилась. Всегда добавлять его имя. Словно вцепилась в него. Наверное, думала, что он знает, куда идет.
— Я не знаю, — ответил он.
Но было ясно: Шерри его не услышала. А может быть, не могла услышать.
Бенни все крутился, потом Том ощутил бедром тепло. Влажное тепло. Подгузник протекал.
Черт.
Всего лишь моча, и все же.
Как меняют подгузник во время конца света? Какова процедура?
— Что это, Том?
Он резко обернулся. Хотел прикрикнуть на нее. Сказать, чтоб заткнулась. Ударить, выбить эти глупые слова из ее рта. Разбить напомаженные губы, чтобы они больше не смогли ничего произнести.