Царствие Хаоса
Шрифт:
— Потому что это он и есть Петр Алексеевич.
— Не понимаю, — удивляется Фаво. — Почему?..
— Пока я живу на этой земле, Петр — мое имя. Но твой разум и усердие помогли создать моего двойника, который однажды займет мое место и станет бессменным правителем Российской империей. Петр пронесет мое имя сквозь века словно знамя, не стареющий телом и верный истине. Вечный царь.
Под свист сабель я падаю на влажную землю, перекатившись через умирающего коня. Приподнимаюсь на четвереньки. Над головой
Прижимая поврежденную кисть к груди, я с усилием выпрямляюсь и заношу шашку второй рукой. Ближайший драгун разворачивается и скачет в мою сторону, накренившись и держась бедрами за лошадиный круп. Красный кушак трепещет на ветру.
Обнаженная шашка серебристой молнией пронзает пасмурное небо.
Я не трогаюсь с места. Копыта стучат все громче. Боевой конь храпит от натуги под весом всадника в доспехах.
Я приникаю к земле в попытке увернуться от сверкающего клинка.
Поздно. Я чувствую мощный толчок между лопатками. Клинок драгуна разрывает мой кафтан и броню под ним. Металлические кольца сыплются мне под ноги, как горсть звонких монет.
Но я не выпускаю меч из рук, и его гладкое лезвие впивается в не защищенное доспехами бедро драгуна. Враг обращается в бегство. Его нога несуразно подпрыгивает, и я вижу, что она вот-вот оторвется от тела. Ощупав рану, драгун отчаянно рычит. Конь разворачивается и смотрит назад, вытянув шею; всадник вылетает из седла. При ударе о землю его нога отлетает в сторону, заливая ярко-зеленую траву алой кровью.
Конь испуганно отшатывается.
В моем теле нет боли. Только готовность действовать.
На меня скачут еще три всадника. В моей спине зияет широкая брешь, и левая рука безвольно висит у туловища. Я нетвердо ступаю, стремясь удержать равновесие, но руки не слушаются, и я падаю ничком, лицом в землю. Грубую кожу на щеках щекочут травинки. На этом расстоянии хорошо видно, как стебельки колышутся в такт топоту копыт.
Изогнувшись, я перекатываюсь на спину.
Впившееся в грудь копье сминает металлический каркас. Я ощущаю давление острия и дрожание руки драгуна на древке. Над головой галопом проносится конь, и я слышу, как рвутся мои внутренности. Всадник вытаскивает копье из груди. Я подскакиваю вверх и приземляюсь на бок.
Где-то поблизости Елена издает тихий стон. Она поняла, что бессмысленно умолять о пощаде.
Хоть я и не рожден женщиной, я сворачиваюсь клубком подобно плоду в утробе, изувеченный и посмевший перейти дорогу смертным. Неподалеку приникла к земле Елена. Очертания ее хрупкой фигуры теряются под плащом.
Окровавленные копыта взрывают землю рядом со мной. Конь наступает мне на бедро, и металлический стержень внутри лопается, не выдержав тяжести. Нога едва не выскакивает из сустава. Меня снова отбрасывает, и я падаю на живот. Сломанное ребро пронзает кожу и впивается во влажную землю.
Я снова замираю.
Ласковый дождь орошает пустынную степь. Гром умолк. Уцелевшие гвардейцы, собравшись в круг, что-то растерянно обсуждают вполголоса.
«Кровь», — слышу я.
Отчего
Елена обратилась в бегство. Сгорбившись, она проворно перебирает ногами под плащом. Пожалуй, для нее это лучший способ спастись, если это вообще возможно. Драгуны настораживаются, словно хищники, заметив движение. Трое оставшихся солдат разом бросаются ей наперерез. Я лежу в кровавой грязи, влажные травинки, словно щупальца, касаются моего лица. Притвориться мертвым — все, на что я способен. Не так уж и сложно. Собственно, я никогда не был живым.
Чтобы одолеть меня, потребовалось три смертельных удара. Смертельных для троих человек.
Те Деум. Слава богу. Мое тело все еще работает.
Одноглазый и беспомощный, я вижу сквозь пелену дождя, как драгун хватает Елену за ворот плаща и швыряет на взмыленный лошадиный круп. Она молчит. В крике нет нужды. Слово предписывает Елене, что для любого действия нужна причина. Ее легкое, как у девочки, тело подпрыгивает в такт галопу. Истинная ее суть скрыта под одеждой, и драгун не может ни о чем догадаться. Пока.
Терпи, Елена. Крепись.
Я оставляю глаз открытым и немигающим, как у покойника, и даже не позволяю линзе сокращаться, когда в моем поле зрения возникает что-то новое. Всадники по-прежнему совещаются.
«Koldun», — перешептываются они.
Черный маг. Монстр. Человек без капли крови в жилах. Командир в сверкающей кирасе откровенно опасается колдунов. Не буди лихо, пока оно тихо, увещевает он. Оставьте странника в своем темном царстве, и он принесет нам нашего пленного.
Мудрый совет.
— Навести порядок! — приказывает командир. — Мертвых не брать!
Драгун с перепачканным лицом спешивается и высматривает, чем бы поживиться у тел павших товарищей. Выругавшись, он пытается вытащить залитое кровью седло из-под изувеченного коня, но оскальзывается и падает в грязь.
— Брось! — велит командир с пышными усами. В черных глазах застыл ужас. Дыхание почти осязаемо во влажной дымке.
В последний раз проводив меня усталым взглядом, трое уцелевших солдат уводят коня и скачут к горизонту. Только когда дрожь земли под копытами утихает, я позволяю себе моргнуть. Затем поднимаюсь, дождавшись, когда их силуэты превратятся в точки.
Я один среди безмолвных тел. Солнце только что опустилось за горизонт, и на небо взошла величественная сфера луны. Я вижу свою длинную тень в бледном голубоватом свете и ощущаю в пронизывающем холоде, как сильно поврежден мой механизм.
Возможно, Елена еще жива. Мой долг — защитить ее.
Удар в спину обездвижил мою левую руку, но у меня осталась правая. Уцелевшими тремя пальцами я хватаюсь за траву и рывком перемещаюсь на локоть вперед. Правая нога остается лежать на земле. Левая еще при мне, но от нее никакого толку. Я делаю новый рывок, оставляя за собой влажный след сломанного механизма, тускло поблескивающий в сумраке.