Царствие Снегиря
Шрифт:
– Ну что, товарищи чекисты? Буржуев и контры сколько нам навезли видали?
– Видали, – нестройным хором ответили товарищи чекисты.
– Ну так вот, наша задача быстренько их всех рассортировать – кому сразу на полную и по рогам, кого в более серьезную разработку, а кого и на выход в народное, так сказать, хозяйство.
– Нам не впервой контру колоть-молоть, – лениво пожевывая мундштук папироски бросил капитан Чистяков.
– Правильно говоришь, – кивнул Свечкопал и продолжил деловито, – контры много – норма на одного дознавателя – пятьдесят голов за смену… – на тихий ропот своих подчиненных Свечкопал умиротворяюще поднял руки, – ничего –
– Дайте вопросники посмотреть, – засуетились на задних рядах – Дам, всем дам… Вопросы ясные и понятные… Анкетные данные, кем был и кем работал до катаклизма… Кем стал и кем работал во время… катаклизма… Был ли за границей… Какую жилплощадь имел до… какую жилплощадь и дачу стал иметь после… И на основании ответов на эти вопросы по простой балльной системе – будете определять – кого куда. Ясно, товарищи командиры?
– Более – или менее, нам не привыкать, стрелять их всех надо, – нестройно отвечали дзержинцы-чекисты. Подходя к столу и разбирая листки новой и странной инструкции, странной, как и все происходящее вокруг…
Часа в четыре Марина наконец уснула. Кабы не железные бочки из под соляры, в которых арестантам разрешили жечь костры – она бы замерзла насовсем. А так прибилась к какой то женщине пожилой, та даже ноги ей накрыла откуда то взявшимся ватничком… свет не без добрых людей. Но спать ей пришлось не долго.
В девять утра всем велели выстроиться у своих секторов. На беговой дорожке в разных секторах стадиона стояли полевые кухни… Возле них на больших полотнах были написаны буквы алфавита. У кого фамилия на А-Б-В-Г и Д – иди к северной трибуне, у кого на Е – Ж – З и К – к восточной… и так далее. Марина сориентировалась и встала в длиннющщую очередь к полевой кухне, что пахла дешевой солдатской едой и дальнею дорогой. В очереди ей шепнули, что тем, у кого нет своей посуды – есть не придется. Марина совсем загрустила и слезы вновь побежали из глаз насквозь проплаканных за минувшую бессонную ночь. Выручила опять та же пожилая женщина. – у меня две пластиковые бутылки пустые из под воды остались, так я тебе одну дам, ты ее разрежь и в донышко как в чашку каши возьмешь, а в верхнюю часть с пробкой – чаю…
Так и поступили…
А после недолгой трапезы и длиннющей очереди в немыслимо грязный туалет, их сбили в группы, опять же по алфавиту по сто человек в команде. Старшей в их бригаде, военные поставили ту самую девицу с безумным взглядом, что уже щеголяла в ее – Маринкином пальто. – Ты первая пойдешь, – сказала старшая, и поставила Марину в самую голову очереди, где все были связаны одним общим состоянием – ожидания чего то еще более страшного.
Бастрюков, кстати говоря, тоже в это время находился на стадионе, только на мужской его половине. Он тоже всю ночь не спал – разговаривал с мужиками… Кто то каким то чудом пронес на стадион транзисторный приемник. Пытались поймать какое либо радио. На всех частотах везде транслировали только военные марши.
17.
К
Он материализовался в километре от монастырских ворот и уменьшив шар до размера горошины, так чтобы даже самый внимательный глаз не смог бы его заметить, неторопливо и с великим удовольствием зашагал по утоптанной тропинке, что тянулась рядом с асфальтовой дорогой. Олег шел не исповедаться и не покаяться в содеянном. Он просто шел в гости к хорошему человеку и шел с подарками.
– Так неужели это все ты? – с грустью спросил Афанасий, когда Олег коротким монологом разом вывалил всю хронику последних недель, что потрясли сознанья сотен миллионов людей и основы нескольких могучих государств.
– Я, – ответил Олег.
Ответил и неожиданно испугался, – а вдруг сейчас все кончится? Испугался так, как ни разу еще за все эти безумные недели, когда по всем законам должен бы был страшиться и трепетать. А вдруг сейчас все кончится? Ведь должно же все это когда то кончиться?
– Как ты думаешь, Афанасий, мне эта сила от Бога дана?
– А кого ты о ней просил?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю, – Афанасий вздохнул горестно, – знаю только, что страшные силы ты взболомутил.
– Я ведь во благо.
– Во благо – черти бы не стали трудиться, а твои солдаты, которых ты из преисподней поднял – они черти и есть!
– Как же? Ведь во имя Святой Руси – ей на благо, мы ж с тобой еще тогда об этом говорили, когда я к старцу Паисию приезжал.
– Ты же знаешь старую поговорку о благих намерениях. И знаешь, наверное, заповеданное – "мне отмщение, и аз воздам". Не гоже человеку лезть в те дела, которые являются… как бы господней прерогативой…
– Но ведь все равно – через кого то все это должно произойти! Все равно Господь выбирает для своих дел проводника… Исполнителя… Ну – инструмент!
– И тогда я за тебя не порадуюсь, Олег. Были такие сюжеты в Евангелии. Вот к примеру о слепом от рожденья, которого Господь излечил. Спрашивали потом Учителя апостолы, – на ком была вина что он от рожденья слеп? На родителях ли? И отвечал Господь, – ни на ком, он слеп был для исполнения…
– Цепи событий! – резко вставил Олег, перебив своего виз-а-ви.
– Да, цепи событий… И я знаю, что ты скажешь, что это как в программировании, и что на тебе вины тоже нет.
– Да. А разве ты не так думаешь?
– Я не знаю. Мне страшно за тебя. И за себя тоже.
Они посидели молча минуту – другую, и уже без надежды на положительный ответ, Олег спросил, – А подарки то примете от меня?
– Кабы ты мне лично гостинца принес, яблочко или коврижку, я бы принял.
Помолился бы, да принял. Но ты ведь монастырю принес… Иди к игумену!
– Не пойду… Я тут вот оставлю.
– Знаешь, тебе бы со Светлейшим об этом поговорить…
– С Патриархом?
– Да, с Патриархом… Насчет пожертвований, наверное только он сможет решить, можно нам принять их или нет. Но мне кажется – он откажет тебе.
– А как ты думаешь сам? Разве могут силы зла через меня – предлагать церкви огромные средства на сооружение храмов и монастырей, на возрождение Православия?
– Могут. Ты ведь умный – сам пойми, конечно могут! Помнишь, как Христа в пустыне дьявол искушал? Все клады и сокровища мира предлагал! И теперь, если Церковь возьмет твое золото, то кто же поручится потом, что церковь не поклонилась дьяволу и не впала в искус? Нельзя! Сам понимаешь – нельзя! И я должен тебе сказать, – отыди от меня, сатана!