Царство медное
Шрифт:
Продолжая загадочно улыбаться. Динику обогнул Виктора и направился к лаборатории.
— Что это значит? — повторил Торий и схватил агента за рукав.
— Спокойно, — предупреждающе сказал тот.
Охранник у двери шагнул им навстречу, и Виктор сразу же опустил руки. Динику аккуратно отряхнул пиджак, одернул рукава.
— Все в порядке, — сказал он. — Не будем устраивать драки.
В душе Виктор был другого мнения на этот счет, но прекрасно понимал, на чьей стороне перевес. Бессилие выло в нем, и узел злости скручивался внутри, где-то в районе солнечного сплетения.
— Я
Это была довольно жалкая попытка, продиктованная скорее отчаянием. И умом Виктор понимал, что проиграл уже. Но что-то заставило Динику остановиться у самых дверей и обернуть к профессору смуглое, высокомерно улыбающееся лицо. И Виктор тотчас вспомнил их первую встречу и впечатление, которое произвел тогда агент — кот, играющий с мышью.
Возможно, хищнические инстинкты и теперь взяли над ним вверх. Потому что Динику сказал:
— Ну что ж. Раз вы так хотите… Да, полагаю, вы действительно имеете право. Ведь это вы привезли васпу в Дербенд!
Он сделал широкий приглашающий жест, и двери лаборатории бесшумно разошлись в стороны.
Первое, что Виктору сразу бросилось в глаза, так это то, что на этот раз в помещении было куда больше народа, чем в его прошлое посещение.
У дальней стены как всегда мерно попискивали приборы. Люди, сидящие за ними, как один настороженно обернулись на появление Виктора. Ему показалось, что их глаза смотрят недобро. Затем все снова вернулись к работе, но этого короткого момента было достаточно, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке. А еще кроме ученых в лаборатории были военные. Профессор не мог вспомнить, находились ли они здесь раньше. Но сейчас их присутствие показалось даже ему необходимым, как необходимы дополнительные ограждения возле клетки с опасным и очень агрессивным животным. Потому что вовсе не Яна охраняли эти люди в камуфляже. Вернее, не того, кем Ян был раньше.
Сначала в памяти вспылили образы величественных снеговых шапок, лежащих на вершинах гор. Стерильная, нетронутая белизна, контрастно выделенная яркостью ламп, резала глаза, но не сверкала, как сверкают на солнце снежинки. Напротив, она будто поглощала свет. Была матовой и вязкой, как сахарная вата. А потом вспомнились слова Ингвара из далекого, и ныне мертвого города: «Она делает куколок из наших детей».
Тогда Виктор понял, что видит перед собой кокон.
Он занимал собой добрую половину камеры и спускался от потолка горкой, как осевший с крыши сугроб. Виктору почудилось, что внутри можно разглядеть шевеление темного и бесформенного сгустка. Однако это было только его разыгравшимся воображением — стены кокона, свитые из невесомых нитей, больше похожих на махровую плесень, были плотными и непрозрачными.
Скорлупа, внутри которой прямо сейчас рождается что-то невообразимое.
Сразу же вспомнился кокон мотылька между рамами, найденный прошлой ночью, и Виктору подумалось, что именно такого исхода он должен был ожидать. Должен был, как ученый, как биолог, как просто разумный человек.
— Там внутри… это ведь он там? — спросил Виктор, и не узнал собственного голоса, настолько тот показался далеким, чужим, охрипшим.
— Я вас предупреждал,
Динику сделал попытку подхватить Тория под локоть, но тот дернул плечом и отступил в сторону.
— Что вы с ним сделали? — потребовал он ответа. — Какой из ваших экспериментов дал подобные результаты?
— Сожалею, но теперь это не в вашей компетенции, — сухо ответствовал агент.
Виктор ощущал на своем затылке впивающиеся взгляды военных. Сейчас Динику стоило отдать короткий приказ — и его выведут под белые ручки из лаборатории, с базы, может вообще вышлют из города (или что делают секретные правительственные агенты с теми, кто узнал их сокровенную тайну?), но Динику молчал.
— Можете не говорить, — буркнул Виктор. — Я знаю, с какими образцами вы работали.
Глаза Динику были черными и горячими, как все кипящие смолы ада. И эта пылающая ненависть жутко контрастировала с вежливой — даже чересчур вежливой, — речью агента.
— Тогда я не скажу вам ничего нового, — плавно произнес он.
— Отчего же? — едко возразил профессор. — Я бы очень хотел узнать, какой из шести образцов произвел подобный эффект.
Он махнул рукой в сторону кокона, и военные напряглись. Виктор уловил краем глаза, как крепче они перехватили приклады автоматов, как ученые на всякий случай отступили к дальней стене.
«Здесь скоро будет очень горячо, — подумал Виктор. — Независимо от того, спровоцирует ли это Динику или я, или, что вероятнее всего…»
Он старался больше не смотреть на кокон. Его стерильная белизна пугала.
«Белый — цвет смерти», — подумал Виктор.
— Так какой образец, Динику? — повторил он.
— Боюсь, что эта информация конфиденциальна. Извините, профессор.
Никакого намека на извинение в голосе агента не было, и быть не могло. И это разозлило Виктора. Он непроизвольно сжал кулаки, и почувствовал покалывание в правой, недавно освобожденной от гипса.
— Вы ведь знали, к чему это приведет?
Всегда знали. Но — боже! Каким же дураком тогда выглядел Виктор!
— Каким дураком, — вслух пробормотал он. — А я ведь почти поверил, что Ян действительно хочет снова стать человеком!
Профессор тихо засмеялся. Во взгляде Динику теперь читалось отвращение, но Виктору было все равно. Он смеялся над собственной глупостью, над наивностью, над всеми своими идеалами — и Яну не нужно было даже слишком стараться над достоверностью своих театральных эффектов (… лезвие ножа входит в основание горла, рана набухает кипучей кровью…), чтобы его провести.
«В Даре с ним делали более страшные вещи…»
— Королева делает куколок из детей, — пробормотал Виктор. — И мы все думали, что васпы — это и есть конечная форма развития. Но это не так. Теперь я понимаю.
Не первый, кто предал Устав. Но единственный, кто пожелал приоткрыть завесу тайны. Пройти дальше по ступеням эволюции, завершить трансформацию (ритуал), а ведь для этого Ян скрупулезно реализовал все необходимые условия.
— Вы знаете, что играете с огнем? — спросил ученый и сам же ответил на свой вопрос: