Царство медное
Шрифт:
— Конечно, знаете… Не знаете только одного — каким именно окажется ваш имаго.
— Мы предполагаем, — ответил Динику. — Взрослая форма развития васпы — Королева.
— Женская особь?
— Не обязательно, — сухо, словно делая большое одолжение, возразил агент. — В конце концов, в природе не так уж редки случаи гермафродитизма, когда особь способна одновременно продуцировать и мужские, и женские гаметы, либо и вовсе сменить фенотип. Думаю, это не лишено логики. Учитывая, что донором для подобного превращения обязательно должна была выступить женщина.
Виктор
— Возможно, взрослая особь будет иметь чисто мужской фенотип, — продолжил Динику. — Но это не столь важно. При положительном исходе эксперимента мы сможем синтезировать Королеву из женской особи.
Из женской? Из сестры?
Теперь Виктору стало по-настоящему страшно. За ничего не подозревающую Лизу, за себя, за весь мир (…доверчивый, слабый мир, я сомну его, как фантик…), который скоро поглотит немыслимое чудовище, зверь из бездны. Бездны, отпертой руками человека.
«Кто донор васпы? Чья кровь послужила катализатором для метаморфозы? Кто потенциальная Королева?» — хотел спросить Виктор. Но не спросил.
Образцы поставлялись в «другую» лабораторию, в контейнерах под маркировкой FORSSA. И еще тогда это слово показалось профессору знакомым, но только теперь он вспомнил, где уже встречал его.
Буквально недавно, когда пролистывал отчет Глеба о возможных родственниках Яна.
Насупленная девочка с плюшевым медведем в обнимку. Воспитанница интерната из Кобжена, а ныне ведущий специалист в области биоинженерии — Ева Форсса.
— Эгерское Королевство! — потрясенно проговорил Торий, и его изначально полупустой непонимающий взгляд начал наливаться гневом. — Вы отчитываетесь перед Эгерским Королевством?!
— Я называю это «сотрудничество», — с ухмылкой поправил Динику.
— А закон называет это «шпионаж»! — выпалил Виктор. — Вот, кому это нужно! Вот, кто стоит за всем этим! Вражеское государство!
— Довольно пафоса, — поморщился Динику. — Вы ведь тоже в одной с нами лодке, не правда ли, профессор? — его голос стал до отвратительного мурлыкающим. — Вы согласились на сотрудничество с нами. Вы привезли один из шести контрольных образцов. В конце концов, вы привезли сюда васпу…
Он развел руками и покачал головой, как бы осуждая.
Все, что хотел сделать Виктор — это ударить в лоснящуюся ухмыляющуюся физиономию. Динику был ему противен до дрожи. Куда противнее Яна. И теперь уж точно не Ян был воплощением всех существующих чудовищ. Не любой из васпов, и даже не Королева.
Чудовища имели человеческий облик, они думали как люди и действовали, как люди. Но их цели, их мораль были вовсе не человеческими. Именно с согласия таких, как Штефан Динику, появилось Дарское подразделение, под их руководством жестоко измывались над людьми, делая из них послушных солдат.
— Вы чудовище, — сказал Виктор.
— Как вам угодно — ухмыльнулся Динику. — Но теперь
Считая разговор завершенным, агент подал знак военным. Из строя отделилась парочка людей, и неспешно двинулись к Виктору. Бессилие и гнев душили его, но, все еще стараясь сохранить достоинство, он направился к выходу сам. Но покинуть помещение не успел.
Позади него, за плотным стеклом бокса, что-то лопнуло с треском рвущейся ткани.
Холодея от предчувствия, но, уже понимая, что случилось на самом деле, Виктор медленно повернулся и увидел, как белизну кокона наискось перечеркнула зияющая рана трещины.
35. Зверь
…И дивилась вся земля, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?…
Сначала удивляться было нечему — Виктор не видел ничего, кроме густой черноты между разорванными стенками кокона. Завораживающая тьма глубоководной впадины, где рождается неведомая, и оттого еще более пугающая форма жизни.
Хлоп!
Треск повторился снова, и теперь рядом с первой трещиной возникла вторая — стенки кокона разошлись, как расходится операционный шов. Виктор видел натяжение нитей, обрывающихся под давлением изнутри, по краям расщелины выступили густые прозрачные капли — отошедшие воды при родовых схватках.
Хлоп!
Вслед за очередным звуком разрываемого панциря последовал высокий жалобный стон. Краем глаза профессор видел, как осела на землю молодая женщина в белом халате. Другие ученые разом обернулись в сторону Тория, и по их лицам можно было понять, что этот человек пугал их не меньше, чем рождающееся чудище внутри бокса. Тогда Виктор, будто загипнотизированный, сделал шаг вперед. Динику тенью двинулся следом, и дула автоматов тоже послушно повернулись за ним. Но Виктор уже не обращал ни на кого внимания.
Там, за прозрачным бронированным стеклом, поверхность кокона вспучилась, пошла многочисленными трещинами, и верхушка раскололась на тонкие невесомые ломти, как яичная скорлупа.
Медь и антрацит — так можно было описать то, что сейчас предстало их взгляду.
Сначала белоснежную хрупкость оболочки прорвал округлый, будто полированный купол. Некоторое время он дрожал и вибрировал, словно внутри его работал встроенный кем-то двигатель. Затем купол вытянулся и развернулся, и Виктор понял, что не купол это, а только один сегмент исполинского тела. Вслед за ним показался второй, затем еще один, и профессору пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть вырастающего к самому потолку громадного зверя. А сегменты все разворачивались и разворачивались — ленты червленой меди. По блестящему панцирю жидко перетекали черные узоры, будто принадлежащие кисти авангардного художника. И от этой завораживающей мешанины цветов, от яркости ламп защипали, заслезились глаза. Наверное, поэтому выбирающееся из кокона чудовище (бог) казалось Виктору ослепительным в своей красоте и мощи. Смотреть на него было все равно, что смотреть на солнце.