Царство. Пророчество
Шрифт:
Франциск смотрел в большие зеленые глаза Лолы, на ее полные губы, на небольшую, почти совершенную родинку над ними. Его руки все еще были в ее темных кудрях, его пальцы закручивали их. Он знал, что, наверное, не стоит. Будет лучше, если он замолчит и больше ничего не скажет.
– Похоже, мы спасли друг друга, – добавил он мягким голосом.
Лола смотрела в его глаза, ее сердце громко стучало. Она знала, что нужно сделать шаг назад, прервать момент, как она сделала это прошлой ночью.
«Не говори больше ничего, – думала она. – Не смотри на него слишком долго. Просто уйди, отвернись».
Их лица были так близко, их разделяло лишь дыхание. Франциск знал, что были сотни причин, чтобы остановить это. Но сейчас он не мог их вспомнить, не важно, как сильно пытался. Между ними было столько чувств. Все, через что они прошли за последние дни, все, что пережили.
Он поддался им, наклонился и прижался губами к ее губам. Рука Франциска заблудилась в ее волосах, закручивала и тянула за кудри. Он позволил другой руке скользнуть по изгибу спины и прижать ее крепче к себе.
Лола держалась за его рубашку, откинув голову, пока они целовались. И все вернулось к ней. Его язык нашел ее, и она с болезненной четкостью вспомнила их ночь в Париже. Их явную связь. Неожиданно показалось, что время, проведенное без поцелуев, было невероятной потерей.
Рука Франциска переместилась на ее щеку, касаясь ее, пока он целовал ее напористее, с возросшей страстью. Лола держалась за него, ее дыхание горячило его кожу. Через какое-то время она отстранилась, посмотрела на него, ее кожа пылала.
Франциск в последний раз медленно поцеловал ее, его губы задержались на ее губах. Наконец, он отпустил ее. Сделал шаг назад, затем еще, понимая, что если останется слишком близко, то не сможет перестать целовать Лолу.
– Нам нужно остановиться, – сказал Франциск тихим голосом.
– Знаю, – прошептала она. – Мы не можем сделать этого.
Лола пригладила волосы, глубоко вдохнув. Она не мыслила четко. Ей нельзя было совершить той же ошибки с тем же человеком. Нельзя было снова так поступить с подругой.
– Мария… – начал Франциск, затем покачал головой.
Это было больше, чем имя. Это была любовь Франциска, его вина, его преданность стране, его разочарование. В одном лишь слове Лола услышала свою собственную преданность подруге. Какой бы привлекательной ни казалась жизнь с Франциском, как бы ни было чудесно снова целовать его, они уже зашли слишком далеко. Если зайдут дальше, она разрушит нечто, что уже не восстановить.
– Я знаю, я понимаю, – сказала она.
– Я не могу предать ее, – сказал Франциск, его голос оборвался.
Он отвернулся, обхватил лицо руками, затем провел рукой по волосам. Когда он повернулся обратно, выражение его лица стало серьезным. На нее он не смотрел.
Лола чувствовала – Франциск уже скрыл ту часть себя, которую показал ей. Спрятал где-то далеко. Этот Франциск – уязвимый человек, который говорил от чистого сердца, – начал исчезать. Он был дофином, теперь стал королем. Неприступным, незнакомым.
Франциск заставил себя отвернуться от нее. Он не мог продолжать это, не мог иметь к ней чувства, если хотел, чтобы его брак выжил. А его брак значил гораздо больше, чем счастье с Марией, он был будущим Франции и Шотландии. И он не мог игнорировать это.
Франциск смотрел на лес, думая об отце. Не стоило поступать как Генрих, любить двух женщин, держать их рядом, иметь детей от обеих. На краткий миг Франциск мог понять причины его поступка. Наконец, он видел, как кто-то может любить двоих одновременно.
Но он знал, что это решение сделало со всеми ними: с его матерью, Дианой, Башем, даже с ним самим. Как их натравливали друг против друга, никто из них не знал, какое место занимает в жизни Генриха. Тяжело было расти так. Франциск всегда боялся, что земля под его ногами пошатнется, ревновал, когда Генрих охотился с Башем, а не с ним, нервничал, если отец проводил слишком много времени в покоях Дианы. Он не хотел, чтобы его сын смотрел на него так, как он смотрел на Генриха. Он хотел лучшего для всех них.
– Нам следует вернуться на дорогу, – Лола закрывала лицо руками, но Франциск заметил слезы в ее глазах. Такое он едва мог вынести.
– Ты столько значишь для меня, – сказал он ей тихо, надеясь, что она услышит и будет помнить эти слова, когда он уже не сможет с ней так разговаривать. – Пожалуйста, не сомневайся в этом. Если бы все было иначе…
Лола кивнула. Лишь на мгновение она позволила себе подумать о мире, в котором все было бы иначе, где они с Франциском могли быть вместе, где у них была семья, он не был бы бывшим дофином или действующим королем, лишь милым, застенчивым парнем, которого бы она обожала. Франциск и она за кухонным столом, их сын на ее руках, она кормит его пюре из горошка. Франциск и она едут через лес на коне к их дому, в котором они живут вместе. Франциск и она в постели…
Она постаралась отогнать эти мысли. Не было смысла желать того, что никогда не сбудется.
– Ты и я, – сказала она. – В маленьком доме с нашим ребенком… Агамемноном.
Франциск улыбнулся, но лишь на секунду.
– В другом мире, – сказал он. – В другой жизни.
Небо над ними стало насыщенного серо-синего цвета. В отдалении они услышали гром.
– Нам надо идти, – Лола быстро сменила тему. – Приближается гроза. Нам нужно вернуться во дворец, пока не разверзнутся небеса.
Франциск кивнул, помогая Лоле забраться в седло, устраивая ее и малыша на спине Чемпиона. Затем он сел сам и двинулся в путь. Их ожидали Мария и реальная жизнь.
Глава 21
– Баш, – позвал Паскаль, теребя его за плечо. – Я что-то слышал. Здесь кто-то есть.
Баш протер глаза тыльной стороной руки. Камера была темна. Маленький мальчик сидел рядом с ним и молча смотрел в коридор. Баш прижал палец к губам, призывая его к тишине. Внизу в коридоре слышалось эхо шагов. Где-то в отдалении Баш слышал голоса, перешептывались два человека. Паскаль был прав, кто-то приближался.