Царствование императора Николая II

Ольденбург Сергей Сергеевич

Раздавались жалобы и на «разруху на железных дорогах». Этой осенью 1916 г. транспорт был, видимо, повсюду слабым местом: французская палата посвятила несколько закрытых заседаний тому же вопросу о «кризисе перевозок».

…Председатель русской парламентской делегации А Д. Протопопов по возвращении из-за границы сделал обстоятельный доклад министру иностранных дел (это еще был Сазонов), изложив как свои впечатления от Англии и Франции, так и свой разговор - на частной квартире одного шведского деятеля - с советником германского посольства Варбургом, из слов которого можно было заключить, что настроение в Германии далеко не победоносное и что ее единственная надежда - на расхождение между Россией и Англией. Сазонов счел эти впечатления интересными; Протопопов был приглашен в Ставку и повторил их государю. При этой встрече государь почувствовал симпатию к А. Д. Протопопову, который, в свою очередь, был совершенно «обворожен» государем.

Когда в начале сентября А. А. Хвостов изъявил желание уйти с поста министра внутренних дел, государь решил сделать смелый шаг - предложил этот пост А. Д. Протопопову, поручив Б. В. Штюрмеру переговорить с ним.

А. Д. Протопопов был видным членом «блока», товарищем председателя Г.думы, членом военно-промышленного комитета, симбирским предводителем дворянства; он был земским деятелем и в то же время промышленником. Председатель Г.думы, убеждая государя еще летом 1916 г. дать «министерство доверия», предлагал назначить Протопопова министром торговли и промышленности. Назначая Протопопова, государь продолжал принятую им политику: «сглаживать утлы», не меняя ничего по существу. Он полагал, что Протопопову, как видному члену Г.думы, будет легче убедить своих единомышленников в необходимости отложить политические требования до окончания войны. Сам Протопопов - по его словам - со своей стороны, рассчитывал получить согласие государя на несколько «угодных блоку» реформ: улучшение положения евреев, установление судебной ответственности министров, расширение прав земств, а также назначение постоянного содержания духовенству.

Но «блок» ставил себе определенную задачу: переход власти в руки людей, зависящих от «общества», а не от монарха. К этому времени уже имелись готовые кандидаты чуть ли не на все посты, причем в премьеры намечали кн. Львова или Родзянко. Назначение министром одного из членов «блока» помимо общей передачи власти в другие руки было воспринято не как уступка, а, наоборот, как угроза, как маневр, рассчитанный на раскол блока. К Протопопову была применена тактика, которою еще в 1904 г., в «Освобождении», П. Н. Милюков грозил всякому общественному деятелю, согласившемуся сотрудничать с властью во время «весны» кн. Святополк-Мирского: «Если кто-нибудь из нас вам скажет, что он может вам открыть кредит, не верьте ему; он или обманывает, или сам обманывается. Вы можете, если сумеете, переманить его на вашу сторону; но знайте, с той минуты, как он станет вашим, он уже перестанет быть нашим и, стало быть, перестанет быть нужен и вам».

Известный публицист Дорошевич сказал Протопопову: «Вас гонят в правый угол и загонят». Тот сначала не поверил, но вскоре должен был убедиться, как легко, владея печатью и «общественными организациями», поднять кампанию клеветы и загипнотизировать общественное мнение. Протопопов был член президиума Думы, глава заграничной парламентской делегации, один из кандидатов блока в министры, уже не говоря о других его «общественных» должностях; в несколько недель он был в глазах всей России «превращен» в человека ненормального, страдающего прогрессивным параличом; человека лично нечестного; «германофила», а то и прямо изменника (из-за его беседы с Варбургом). Оставалось только удивляться, почему же «блок» такого человека намечал в министры, а Дума избрала его товарищем председателя.

Такие чрезвычайные усилия были применены, чтобы предотвратить дальнейшие переходы из «лагеря блока» в «лагерь власти». («Сколько среди нас еще сидит Протопоповых?» - спрашивал Шульгин в бюро блока З.X.). Злобная кампания произвела действие на самого Протопопова. Он потерял спокойствие духа, уверенность в себе, стал нервничать, метаться слева направо.

В то время был на очереди вопрос о передаче продовольственного дела из министерства земледелия в министерство внутренних дел; в случае необходимости ограничить потребление - путем введения карточек и т. д.
– это было, вероятно, наиболее целесообразно, т. к. только у ведомства внутренних дел был достаточно разветвленный - полицейский - аппарат на местах. Дело было доведено до государя, который подписал указ о передаче, но Протопопов не решился его опубликовать накануне открытия думской сессии, боясь нареканий. В помощь себе он взял, в качестве знающего полицейское дело, П. Г. Курлова. Но в думских кругах против него царило крайнее предубеждение: в свое время на него пытались взвалить ответственность за убийство Столыпина; Протопопов не решился опубликовать назначение Курлова и этим поставил его в нелепое положение. В общем, при наличии несомненной доброй воли А. Д. Протопопов легко дал себя «загнать в угол» и не оказался на высоте возложенной на него миссии; он был не более, хотя, быть может, и не менее приспособлен к задачам управления в столь трудное время, чем остальные его коллеги по прогрессивному блоку и «общественным организациям».

Русская императорская власть, оглядываясь на год упорной работы, могла с гордостью убедиться в том, как много переменилось за пятнадцать месяцев. Не только не было уступлено лишней пяди русской земли, но, наоборот, у врага удалось отвоевать широкую полосу территории на Волыни, в Галиции и Буковине (площадью около 30 000 кв. верст). На Кавказе русская армия глубоко проникла в пределы Турции, на Анатолийское плоскогорье. Почти вся Армения была в русских руках. Было захвачено около миллиона пленных, преимущественно австрийцев (общее число приблизилось к двум миллионам). 244

244

1 737 000 австрийцев, 159 000 немцев, 65 000 турок. (Число пленных на 1.IX. 1917 г.; но за 1917 год их, как известно, почти не было взято.)

Уже во время кампании 1916 г. армия была снабжена удовлетворительно. К концу 1916 г. производство военного снабжения увеличилось в огромных, поразительных размерах. Производство ружей - удвоилось против 1914 г. (110 000 в месяц против 55 тысяч); производство пулеметов возросло в шесть раз (900 в месяц против 160 в 1914 г.); для легких орудий отмечалось увеличение в девять раз (665 вместо 70); для 3-дюймовых снарядов - в шестнадцать раз (1 600 000 в месяц вместо 100 000). В четыре раза возросло производство тяжелых орудий, утроилось число аэропланов (716 против 263) и т.д… 245

245

Эти цифры скорее преуменьшены; взята средняя производительность за месяц. Ген. Н. Н. Головин прямо пишет, что производство 3-дюйм. снарядов возросло с 50 000 в месяц перед войной до 2 000 000, т. е. в сорок раз.

И это было еще не все. С конца 1915 г. Россия начала получать в возрастающих размерах военное снабжение из-за границы: так, пулеметов получено было в 1915 - 1057, в 1916 г.
– уже 9428; 3-дюймовых снарядов в 1915 г.
– около миллиона, в 1916 г.
– восемь миллионов; 4-6-дюймовых - 129 000 и 1 692 000. В 1916 г. было также ввезено 446 тяжелых (осадных) орудия и 46 000 снарядов к ним.

«Мало эпизодов Великой Войны, - писал В. Черчилль, - более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 г. Это был последний славный вклад Царя и русского народа в дело победы… К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915г. пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле - организовать, вооружить, снабдить - 60 армейских корпусов вместо тех 35, с которыми она начала войну…»

Для обеспечения возможности обильного ввоза иностранного снабжения и оборудования была проделана огромная работа в отношении путей сообщения. К началу войны было начато строительство около 16 000 км железных дорог. Из них было достроено к концу 1917 г. около 12 000 км. Кроме того, на театре военных действий были созданы совершенно новые стратегические ж. д. ветки, позволявшие быстро перебрасывать войска с одного участка фронта на другой.

Для сношений с внешним миром России оставались Владивосток и Архангельск. Была начата укладка второй колеи на Сибирской дороге. За время войны была закончена постройка Амурской дороги. Узкая колея пути Вологда-Архангельск была заменена более широкой, допускавшей сквозное движение. Но Архангельский порт замерзал почти на полгода. Чтобы восполнить этот пробел, была построена начатая только в марте 1915 г. Мурманская железная дорога. Длиною в 1050 км (с Олонецкой, достроенной в начале войны, - 1440), эта дорога проходила по тундрам, болотам и скалистым горам Кольского полуострова, через край вечной мерзлоты и полярной ночи; она шла далеко за полярный круг. (Это вообще самая северная железная дорога на земле; она заходит за 69-й градус.)

Огромные трудности ее постройки были преодолены в двадцать месяцев. Кладка рельс, для скорости, производилась на десяти отрезках пути одновременно. К 15 ноября 1916 г. министр путей сообщения А. Ф. Трепов уже мог открыть временное движение поездов на Мурманской ж.д. Постройка была закончена в рекордный срок, пробито было новое «окно» во внешний мир.

Ценой немалых усилий и забот добычу топлива в России удалось не только поддержать на прежнем уровне, но и увеличить: добыча угля с 1946 миллионов пудов в 1914 г. до 2092 миллионов пуд. в 1916 г.; нефти с 550 миллионов пуд. в 1914 г. до 602 миллионов в 1916 г. (высшая цифра со времени бакинских пожаров 1905 г.). Площадь посева под хлопком в Туркестане возросла с 430 000 до 534 000 в 1936 г.