Цеховик. Книга 6. Кремлёвские звёзды
Шрифт:
Раджа бросается на него, как дикий зверь, заливаясь ужасающим лаем.
– Егор… – шепчет Наташка, – осторожней, он боксёр.
– Ничего, – киваю я, – мы все боксёры. Выползай, Дениска.
Он выползает. На лице и руках появляются тонкие царапины, сочащиеся мелкими красными капельками. Фирменная рубашка поло тоже выглядит не очень хорошо, на плече появляется зацеп. Ни слова не говоря, он бросается на меня с кулаками.
Я отхожу в последний миг, когда он уже думает, что я попался. Уклоняюсь, делаю шаг в сторону и бью по ногам, прерывая его неукротимую
Наташка стоит ни жива, ни мертва, прикрывая рот руками.
Я ставлю ногу Денису на голову, а Радж, теряя терпение, хрипит и кружит вокруг его лица, щёлкая зубами и брызгая слюной.
– Послушай, мажорчик, – говорю я, склоняясь над ним. – Ты совершенно напрасно сюда приехал. По-моему, ты желаешь получить приключений на свою пятую точку. Да? Ну, что достаточно тебе? Не хочется причинять тебе страданий, хочется только, чтобы ты уловил суть происходящего. А суть эта укладывается в нескольких простых словах. Если ты ещё хоть когда-нибудь посмеешь поднять свои бесстыжие глаза на эту девушку, я тебе все кости переломаю… Ой, нет, хрен с ними, с костями. Лучше я тебе член оторву и забью в глотку. Давай повтори-ка.
– Я её всё равно от… А-а-а-а!!!
Он начинает орать, недоговорив, потому что я давлю ногой ему на голову ощутимо сильнее.
– Я соврал, – вздыхаю я, – когда сказал, что не хочу причинять тебе страданий. На самом деле, очень хочу.
Сняв ногу с головы, я пинаю ему по рёбрам. Он вскрикивает, но тут же вскакивает на ноги.
– Тебе конец, – шипит он. – А она… пусть только в Новосиб приедет…
Приходится снова отвесить оплеуху, отправив его в куст шиповника. Радж, кажется, тоже не может больше сдерживаться и впивается в лодыжку злополучного казановы.
Тот орёт бедолага, но от своего не отступается. Упёртый козлина.
– Фу, Радж, перестань. Наша цель не казнить, а воспитывать! Наташ, ты не переживай, это он на стрессе так говорит, так-то он уже всё понял, мне кажется…
Но в него словно демон вселяется, какое уж тут понимание. Кажется, шиповник только разъяряет этого дурачка. Блин, ну не убивать же его. Прям никакого удовольствия от мести. Даже Фрица отделывать приятнее было. А этот вообще не понимает ничего. Тупой дебил. Может, действительно, шарики ему оторвать? Чего делать-то?
– Вы что тут творите? – раздаётся вдруг голос дяди Гены. – Наталья, чего тут?
– Папа, тут… Денис…
– Дениска? – оживляется Рыбкин. – А чего вы с ним сделали-то? Он же на себя не похож…
– Да поговорить пытаемся, – пожимаю я плечами, – а он ведёт себя плохо очень. Дурак какой-то, ты зачем его в дом свой пускал вообще?
– Да, – пожимает плечами Гена и делает руками движения, будто лепит большой снежок, – я-то думал, что там… ну… у них то есть, с Наташкой моей…
– Папа! – предостерегающе восклицает она.
– Молчу-молчу. Тебе чего надо, Дениска? Чё приехал-то?
– Жениться хочу! – с вызовом бросает он.
– О, это всё меняет, – удивляется Гена. – А раньше не хотел стало быть? Сладкое, значит хотел, а женится пусть другой кто-нибудь, так что ли? Да ты погоди, кулаками-то махать. Остановись, а то Егорка тебя и так уже под орех расписал. Он вчера тут каратиста чуть не убил, кстати. Опусти руки, говорю тебе.
Он поворачивается и внимательно смотрит на Наташку.
– Ну что, дочь моя, – говорит Гена и крякает, – вот стоит твой друг Дениска, жениться хочет на тебе. Пойдёшь за него?
– Нет! – машет головой она.
– Точно?
– Папа! Он не хочет! И я не хочу.
– Видишь как, получается, – задумчиво говорит Гена. – Не хочет идти за тебя. Что тут поделать…
– Ничего, – сплёвывает мажор. – Стерпится, слюбится. У меня отец в торге работает.
– Смотри-ка, – хмыкает Гена. – Отец в морге. Большая шишка, стало быть…
– В торге!
– Ну, в торге, так в торге. Не расстраивайся. У тебя когда автобус?
– Я уезжать не собираюсь, – отвечает он и поворачивается ко мне. – Эй ты, жених-на, иди сюда, чмо.
– Он на веществах, похоже, – качаю я головой.
– Как это? – удивляется Гена. – На каких ещё веществах?
– Наркоман. Ты глянь на него.
Денис снова бросается на меня и снова получает оплеуху, на этот раз звонкую пощёчину. Это, кажется, окончательно выводит его из равновесия, и он вытаскивает из кармана складной нож. Щёлк. Тусклой молнией отсвечивает лезвие в его руке.
– А вот это уже заявка на высшую лигу, – хмыкаю я.
– Егор! – вскрикивает Наташка.
– Эй, Дениска, а ну! – восклицает Гена. – Ножичек-то убери. Кому говорю!
Он правда проглотил колёса какие-то или настолько от вседозволенности охренел? Даже Каха не такой был беспредельщик.
– Дениска!
Но Дениска, похоже закусил удила. Он рисует клинком быстрые хаотичные дуги и делает ложные выпады. Я же демонстрирую полную открытость и незащищённость. Зачем тебе нож, как бы говорю я. Но он, похоже, действительно желает пустить мою кровушку. Даже не смешно. Плечо, конечно, ещё побаливает, но с этим дурачком, я мог бы и одной левой справиться.
Я захватываю руку с ножом, провожу эффективный болевой и бросаю этого придурка на землю, выворачивая руку. Нож летит в сторону, Дениска плаксиво стонет, но успокаиваться ему рано, к нему подскакивает почти потерявший рассудок Радж и смыкает челюсти на его промежности. Не со всей силы, не захлопывает пасть, а сжимает, создавая опасное давление острыми клыками.
Бубенцы, бубенцы
Радостно звенят,
Звон идёт во все концы,
Саночки летят…
– Егорка, ну ты виртуоз, – восхищённо произносит Рыбкин, а Наташка только ахает.
– Гена, чего с ним делать? – спрашиваю я. – Наташ, убить его или помиловать?
Она, похоже, воспринимает этот вопрос, как проверку и, поколебавшись лишь долю секунды, уверенно отвечает:
– Убить.