Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
– Забудь, мечтательница!
– Отрезала старшина.
– Небыло никакого случая, и тебе здесь не место! Понимаешь, ты это?..
И Морозова с грустью посмотрела на дочь:
– Не выдержишь, ты здесь Машка…
– Выдержу, ма!
– Заговорила Маша, и заглянула в глаза матери.
– Я же твоя дочь! Поэтому и выдержу!
– Как же мне жить-то после этого, а?
– Старшина страдальчески взглянула в глаза дочери.
– Своего ребенка на пули посылать…
– А других, выходит, можно? А ведь у них у всех матери есть!..
Морозова, молча, отвернула голову в сторону, чтобы Маша не увидела ее, уже блестевшие предательской влагой, глаза…
Девчушка подошла, обняла мать, и подставила свою стриженную головку под нежную материнскую ладонь:
– Ма… Ты только не говори никому, что я твоя дочь… Ладно?
– Она, как котенок потерлась о материнскую грудь и проговорила громким шепотом.
– А я тебя не подведу!.. Правда-правда!.. Я буду очень стараться! Просто не хочу, чтобы девчонки за моей спиной говорили…
Морозова-старшая улыбнулась горько и ответила таким же шепотом, не отрываясь от дочери:
– Не скажу… Только теперь пощады от меня не жди и на поблажки не рассчитывай! Ты у меня будешь особая курсантка! На особом счету!.. Я тебе покажу, как нарушать мои приказы, засранка, и что за это бывает!..
Маша счастливыми любящими глазами посмотрела в лицо матери, и шмыгнула покрасневшим носом.
– Все! Убрали сопли, товарищ курсант!..
– Скомандовала старшина голосом, в котором опять прорезался былой металл, развернула Машу на 180 градусов и отвесила ладонью смачного, звонко шлепка по заднице.
– Пошла отсюда!.. На занятия!!!
– Есть!
– Ответила задорно прощенная до поры Маша и припустилась бежать к дверям учебного корпуса.
Морозова-старшая с грустью провела ее взглядом, покачала головой и направилась на стрельбище, проговорив напоследок:
– Моя дочь выросла… И характер мой… Только что мне теперь с ним с таким делать? Вот беда!
– Морозова-старшая говорила сама с собой.
– Вырастила свое подобие на свою же голову… Что ж теперь со всем этим делать-то, Зоя Павловна? Нет решения?.. Ну, да ладно… Пусть поучится, а там видно будет…
«Школа». Будни КМБ…
…И начался у вчерашних девчонок, одевших военную форму, напряженный, выматывающий калейдоскоп «Курса молодого бойца»…
И каждый их день, начинавшийся в шесть утра, был почти похож на предыдущий - «Дневальный», одна из девушек-курсантов, которая была наряде, внимательно смотрела на настенные часы, дожидаясь пока их стрелки покажут шесть часов, и…
Раздавалась громкая команда:
– Взвод подъе-ом!!! Выходи строиться!!!
И начинался день…
Оживали трехъярусные, деревянные нары, отбрасывались в сторону одеяла, курсантки, в трусах и майках, спрыгивали с нар, гулко стуча о деревянный пол голыми пятками…
Как всегда быстрее всех, натягивала штаны Капа…
Почти не отставала от нее Леся, уже надевавшая гимнастерку…
Щупленькая и самая маленькая по росту Маша, суетливо застегивала брючной ремень одной рукой, а второй, одновременно, пыталась попасть в рукав гимнастерки, что у нее почти никогда не получалось. Не получалось именно потому, что она очень боялась отстать от своих подруг…
А Зарина, к тому времени уже наматывала портянки, вытянув ногу, и втискивала ее в сапог…
Ольга Рублева, на удивление проворная, уже застегивала на талии поясной ремень, хватала в руку пилотку и бежала к выходу…
Еще полусонные курсантки, молча и торопливо, одевались, и гулко топая сапогами, пробегали мимо «Дневального» и выскакивали наружу, исчезая в дверях казармы…
Всего за несколько дней, они научились, с «помощью» девушки-сержанта, одеваться после подъема и строиться около казармы в течение 2 минут…
Правда, поначалу, не обходилось и без курьезов и смешных случаев, но со временем все наладилось… …Это случилось уже на второй день их КМБ…
В тот вечер сержант решила устроить им после вечерней поверки тренировку «подъем-отбой»…
Она зажигала спичку, подавала команду:
– Отбой!
И ждала, пока эта спичка догорит, а горит она, и это уже давным-давно было проверено, ровно 45 секунд, и командовала:
– Стоп!!!
Поначалу, едва ли четверть девчонок успевали за это время раздеться, аккуратно сложить обмундирование, и улечься не под одеяло, как это было положено, а просто взгромоздиться на кровать, что для вчерашних девчушек тоже было «уже хорошо»… Он толкались бедрами в узких проходах между кроватями, сталкивались лбами, обмундирование кучами валилось с табуреток на пол… В общем…
Получалась самая настоящая «Куча-мала»…
И застывали, застигнутые командой на месте, словно статуи… Кто в одном сапоге, кто еще в гимнастерке, а кое-кто умудрялся быть в пилотке и трусах… Смех, да и только!..
Но лицо сержанта было сурово, как каменный утес!..
Потом они отрабатывали команду «Подъем!», когда девчонки-курсантки должны были, за тех же 45 секунд, полностью одеться, и выстроиться в проходе между кроватями… Здесь получалось еще смешнее…
То еще было зрелище!..
Поначалу они хихикали, конечно, друг над дружкой, но через два часа таких вот «скачек», которые, кстати сказать, были уже после объявленного по всей части «Отбоя», они уже не веселились, а только сопели и зло поглядывали на сержанта, и старались изо всех сил, понимая, что та не успокоится, пока не добьется своего…
Прошло еще несколько минут, когда взмыленная от этой «физкультуры», словно она пробежала не меньше пяти километров, одесситка Леся, встала в позу, подбоченясь, и громко, на всю казарму, проговорила, обращаясь к сержанту: