Целитель 8

Большаков Валерий Петрович

– Ле-чу… - пропыхтел негабаритный «дед», взбираясь по крутым ступеням. Под мышками он тащил два ПЗРК «Стрела-3», а догонял его капитан Марьин.

– Готовы? – рявкнул командир.

– Так точно! – отчеканил Зенков, подхватывая «трубу».

На дальней башне задолбила спаренная зенитка, но толку от нее было мало. Истребители вышли из разворота и неслись на малой высоте, опасаясь ПВО. Было видно, как бешеные вихри турбулентности закручивают пыль и мусор, ломают навесы и дуканы, треплют редкие деревья…

Жека аккуратно пристроил

комплекс на плече, навел… То ли летчик струхнул, то ли что, а только самолет с подвешенными блоками НУРСов отвалил в сторону, ложась на крыло. С громовым шипением толкнулась ракетка, покидая тесную трубу, аки злобный джинн – потертую лампу. Мгновенно распушив дымный хвост, «Стрела-3» вонзилась в брюхо «мигарю», пропарывая металл.

Истребитель лопнул, распадаясь, и полетел мимо дворца, вытягивая клубящееся облако пламени.

У пилота второго истребителя нервы были покрепче – стробоскопически мерцали огни авиапушек; мелкие, но зловредные снарядики крошили стены цитадели.

«Квадрат» эффектно присел на колено, цепким хватом удерживая ПЗРК. Пуск!

«МиГу» лететь было – пара секунд. Он пронесся поверху, расшвыривая десантников – под тугим и горячим накатом воздуха не устоишь.

Падая, Жека заметил, как страшно надувается фюзеляж самолета, тут же прорываясь выхлопами мятущегося огня. Горящие обломки, кувыркаясь по касательной, пропахали землю за стенами дворца.

– Попал! – торжествующе взвыл «Квадрат». – Га-га-га!

– Их было четыре! – возбужденно закричал «Кузя», поднимаясь на коленки. – Один смылся, гад!

– А другой и разворачиваться постеснялся, - фыркнул Зенков, отряхивая берет.

– Всё еще круче, - воздвигшись, Марьин быстро оглядел горизонты. – Сюда шли пять «восьмерок»[4] с десантом. Их «опустили» на подходе, а связались поздно… Ладно. Отбили, и хрен с ними, со всеми!

Жека потряс головой. Оглох, что ли? Да нет, вроде… Просто обычные звуки, даже гогот «Квадрата», кажутся безмолвием после авианалета.

«На ля гер, как на ля гер!» - ухмыльнулся Зенков, глядя на женщин, опасливо выглядывавших из-за тонких колонн галереи. За крепостной стеной возносились в небо чадные шлейфы. Ветер с гор клонил их, унося запах гари.

«В Кабуле всё спокойно…»

Понедельник, 10 июля. Утро

Зеленоград, 1-й Западный проезд

Настя упругим шагом дошла от остановки до проходной, и взбежала по ступеням. Автобусы ходят каждые три-четыре минуты, и надо быть разгильдяем-извращенцем, чтобы опоздать на работу.

За бликовавшей стеклянной дверью виднелся турникет и будка охраны – всё очень продуманно и строго. И серьезно – первый отдел тут бдел изо всех сил, блюдя государственные тайны.

Сколько она всяких пугающих бумаг подписала… Ужас!

Конечно,

неделя рабочего стажа – это меньше, чем ничего, но ведь в отделе кадров на нее завели настоящую трудовую книжку. Работница!

Войдя, девушка мельком заметила Олега из «чистого цеха», но сделала вид, что он не попал в ее поле зрения. И, как всегда, проснулся страх: не забыт ли номер?!

«Двадцать три, двадцать три, - твердила про себя Настя. – Моя цифра – двадцать три!»

Подойдя в «полосатой» панели, усеянной белыми и черными кнопками, она решительно вдавила кругляшок с четким клеймом «23» - и привела в действие хитрую механику. С другой стороны панели упал пропуск, и лента-конвейер мигом донесла его охраннику.

Смену высиживал седоусый Михалыч - вечно в круглых очках и неизменной кепке. Девчонки рассказывали, что он еще в НКВД служил – им Берия специально ледяной взгляд вырабатывал. Чтобы так – глянул на подозреваемого, и тот сразу в слезы: «Пиши, начальник!»

Поглядывая на «Анастасию Гарину, стажера», Михалыч сверил «подлинник» с фото, и сунул пропуск девушке. Пользуйся, мол.

Настя церемонно кивнула, толкая турникет, но спешить не стала. Времени и так с запасом, лучше маму дождаться, она обещала «только туда – и обратно!»

Кивая полузнакомым коллегам и даже тем, кого не знала, но встречала в цеху, девушка прождала ровно минуту. Ее губы невольно дрогнули, складываясь в улыбку, стоило услышать знакомый цокот каблучков, стремительный и суматошный.

Щелкнул турникет, блеснув нержавейкой, и мама улыбнулась, завидев «дочечку».

– Давно ждешь? – оживленно заговорила она, мимоходом притиснув дитятко.

– Шестьдесят секунд! Что выходила?

Они зашагали длинным подземным переходом, и родительница повела рукой, придавая словам больше значимости.

– Филипп опять куда-то умотал, а Марк сказал, что в лаборанты тебя только через месяц переведут.

– Так, это нормально! – порадовалась Настя. – Я, вообще, думала, что через полгода!

– Ну, тогда ладно…

– Здрасте, Лидия Васильевна! – скороговоркой поздоровался баскетбольной вышины парень с роскошным соломенным чубом.

– Здравствуй, Костя, - улыбнулась мастер химводоочистки и, наклоняясь, тихонько поинтересовалась у дочки: – Девочки со смены тебя еще не ревнуют? Смотри, как мальчики заглядываются!

– Вот еще! – фыркнула Настя, и добавила в запале: - На тебя, между прочим, тоже! Ой…

Мама приобняла ее за плечи. Она улыбалась по-прежнему, вот только к глазам приливала печаль.

– Ма-ам… - заныла Гарина-младшая. – Прости!

– Глупенькая! – нежно укорила Гарина-старшая. – За что? Думаешь, я сама не вижу? Нравится мужчинам приятно, но… Как-то не до того.

– Понимаю, - вздохнула Настя.

– Вперед тогда, понятливенькая моя! Без двадцати уже…

Показав свои пропуска вахтеру на входе в цех, обе поднялись в бытовку.