Целитель 8
Шрифт:
– Вы позволите? – в мягком выговоре Гвилима скорей узнавался украинский акцент.
– Да, да, пожалуйста, - явил я русское гостеприимство.
Пыхтя, Кедрик уселся, пристроив портфель у ноги. Ковыряясь в креманке, мне пришлось выждать, пока «объекту» принесут заказ.
Мороженое «Солнышко» с абрикосовым вареньем. Пирожное. Коктейль.
С удовольствием опорожнив наполовину бокал «Шампань-коблера», Гвилим посмотрел на соседей дружелюбными бусинками глаз. Внезапно они заблестели не по-живому, как шарики, заделанные
– Нужно сделать паспорт гражданина США одному человеку, - ясно и четко выговорил я. – Вот фотографии, все данные с обратной стороны.
По тому, как напряглись плечи Светланы, стало понятно – Гвилим «поплыл». Лицо Кедрика слегка обрюзгло, а сам он осел в кресле, будто теряя скелет. Но программа работала: «объект» незаметно смел фотки, и с аппетитом принялся за мороженое.
– Завтра в то же время, - пробормотал он, лакомясь. – В кафе «Марс».
Суббота, 15 апреля. Вечер
Зеленоград, аллея Лесные Пруды
После того, как мы с Ритой поселились в «красном доме», я поневоле отвык от той атмосферы, которую создавала мама своими хлопотами. Звуки и запахи сочетались в незримую ауру, осенявшую каждый закоулок квартиры в "Зелике".
Негромко бренчат тарелки, позвякивают вилки, журчит вода. Мама моет посуду. Хотя… Нет, это Рита. У мамульки мытье озвучивается энергичней, бравурней.
Мягко шлепает дверца холодильника – это Настя убирает масло, нарезку, салат. Но «съедобные» запахи все еще витают в воздухе – сытый организм лениво отмечает их.
Я кривовато усмехнулся. Аура… Она здорово пригасла. Не хватает папиного бурчанья и шелеста многочисленных газет. Мама не вступает с отцом в шутливую перебранку… Не с кем больше.
Хорошо, хоть не замкнулась. Просто стала молчаливей. Сосредоточенней на учебе. Даже у Насти взгляд задумчив и рассеян.
По вечерам я частенько то старшую притисну, то младшую. Они охотно жмутся ко мне, получая долю живого тепла. Надеюсь, что хоть когда-нибудь, через год или два, аура родительского дома вернет все свое многоцветье. А пока…
А пока мой удел – наводить порядок в гостиной. Протерев пол, я вскинул голову, ловя скользящий взгляд Риты. Так-так-так…
Меня кольнуло беспокойство. Отставив швабру, шагнул за женой. Рита скрылась в нашей комнате, я вошел следом и прикрыл дверь.
Не оборачиваясь, девушка прошла к окну. Замерла, опираясь кончиками пальцев о подоконник.
– Ты меня больше не любишь? – голос был бесцветен и лишен всякого настроения.
– Люблю, - вытолкнул я.
– Почему тогда тебе помогает Света? Мне ты уже не доверяешь?
Мои руки бережно обняли Ритины плечи.
– Тебе я доверяю полностью. Рит… Прости, если я тебя обидел. Не хотел, честное слово. Светланка – самая сдержанная из вас. У нее сильная воля и твердый характер. Не дай бог, конечно, пройти ту закалку, что она выдержала… Рит, я чертовски не хочу ничего затевать, но иначе нельзя! Понимаешь? Но еще больше мне не хочется впутывать тебя во все это… В эту грязь.
Девушка повернулась ко мне лицом, прижалась легонько. Я ласково погладил ее по голове, радуясь, что прощен.
– Миш, когда ты что-то скрываешь от меня, не обращаешься ко мне за помощью, то… - тихо и очень серьезно заговорила Рита.
– Это все равно, что отдалиться, уйти! Не уходи, пожалуйста… Ладно?
– Ладно… - выдавило пережатое горло.
– Не впутывать, не трогать – так нельзя. Ведь я – твоя! И не стесняйся ты просить меня, или посвящать во что-то опасное, грозное, чудовищное! Я хочу быть с тобою рядом. Даже если ты далеко, я все равно буду вместе с тобой! Покажи свой паспорт.
Я молча вынул синюю книжицу с орлом.
– Майкл Борн… - медленно выговорила Рита, глядя на фото с усатеньким молодчиком. На снимке я улыбался. – Борн… Это от «бёрнт»?[1]
– Угу…
Девушка вздохнула. Аккуратно сунула документ обратно – и крепко обняла меня за шею. Я вмял ладонь в упругую попу, а Рита зашептала срывающимся голосом:
– Подожди… Пусть твои лягут…
Моего терпения хватило.
– Спокойной ночи! – разнесся звонкий мамин голос.
– Спокойной ночи! – ответили мы дуэтом, быстро раздевая друг друга…
…Я не зря весь вечер возился с кроватью – ложе не издало ни единого скрипа. Правда, Ритины стоны утишить не удалось, да и не надо. Прекраснейшие звуки, ласкают слух…
– Ты скоро… уедешь? – зашептала девушка, унимая дыхание. – Улетишь?
– Ага…
– Страшно?
– Ты знаешь… - пошарив руками, я огладил горячее и шелковистое, подтянул к себе, облапил. – Страх есть, конечно, но нетерпение сильнее.
– Хочешь поскорее глянуть в глаза… врагу?
– Да… Я понимаю месть как прямую справедливость. А справедливость – это равновесие. Сила действия нарушает баланс, противодействие восстанавливает его…
Я почувствовал на лице влажные касания губ.
– Скажу твоей маме, что ты уехал в командировку, дней на десять… Только ты возвращайся, ладно? Я без тебя умру…
Вторник, 18 апреля. Утро
Москва, Шереметьево
Вылетал я в одиночестве – провожать Майкла Борна было некому. Усы и очки с затемненными стеклами здорово исказили мой облик. Сам, глядя в зеркало, чуял нечто чужое в отражении.