Целитель. Десятое Блаженство
Шрифт:
Самохина мигом подняла руку, как школьница на уроке:
– А это правда, что у Яхве две жены было?
– Сложно сказать, – глумливо усмехнулся Изя, – ЗАГСов тогда не водилось … Но, по слухам – да, подженился Иегова. На Ашере и Анатхе. Понятное дело, радетели единобожия повычеркивали их имена из священных текстов, что само по себе – грех, зато в народной религии они задержались надолго. Хотя… – консультант шибко почесал в затылке. – Тут все не просто. Ашера или Ашима-Бетхил – это великая богиня Иштар, она же Ашторет. Имя «Анат» переводится, как «Небесная
Я отвлекся, глянув за пыльное стекло. Поморгал, и снова глянул. Пустыни не было.
Пологие склоны холмов, низины, каменные осыпи, песчаные наметы – всё курчавилось сочной зеленью. Неистребимый девясил, растрепанный метельник, а поверх буйных трав – тощие акации.
И всё это цвело, спело, колосилось, спеша поглотить вешнюю воду! Астрагалы, колокольчики, молочаи, герани, тюльпаны – лепестки всех оттенков бесстыдно распускались, спеша отдать нектар пчелам, жужжащим в три смены. Не задуй хамсин, какой свежей и нарядной предстала бы Иудейская пустыня!
– Любуешься? – привалилась ко мне Рита.
– Ага… И злюсь! На фиг нам эта песчаная буря?
– Тс-с! – Альбина строго поглядела на нас, шалунишек, и приложила палец к губам.
Мы с Маргариткой разом затихли, принимая постное выражение, а Изя до того увлекся, что даже не обратил внимания на странное поведение жены, попрекавшей не его.
– Вся закавыка в том, – развивал он тему, – что изначально Яхве числился ханаанским божеством второго, даже третьего плана, а место верховного занимал Эль. Эль Элион – Бог Всевышний, Эль Шаддай – Бог Всемогущий! Именно женами Эля и были Ашера с Анат. И, когда жрецы Яхве воспользовались смутой, чтобы вытеснить Эля из памяти паствы, то и обе его супруги достались новому господу. А чё? Всё, как у людей!
Я поднапрягся, с усилием сжимая губы. Рита уткнулась лицом мне в плечо, а Инна с Наташей поспешно прикрыли свои улыбочки ладонями – лишь синие глаза таращились, испуская озорное сияние.
Тот же день, раньше
Мурманск, улица Кирова
Поездка в Москву взбудоражила Гирина, радуя и огорчая. Перед ним раскрывались некие потаенные горизонты, маня вершинами будущности, однако настроение все равно портилось.
Да, он сделал свой выбор, сложный, но понятный любому военному человеку. Есть такая профессия – Родину защищать, и уж на каком поприще подвизаться настоящему офицеру, легко вывести из этой простенькой формулы.
Однако, даже у священного долга имеется малоприятная изнанка. АТАВКР «Ульяновск» готов к походу, но нынче уйдет в море без своего старпома…
Хмуро покачав чемоданчиком, капдва вошел в знакомый подъезд и, ступая по ступенькам, уловил вертлявую мыслишку: его ручную кладь называют «дипломатом» или вовсе «атташе-кейсом»…
Криво усмехнувшись, Иван ускорил шаг и позвонил, надавливая знакомую клавишу из синей пластмассы. С незнаемым ранее любопытством он разглядывал новенькую дверь, отделанную светлым ореховым деревом. Сам ее вешал, дюжий матрос Вахонин лишь удерживал створку…
Расслышав торопливое шлепанье, Гирин живо нацепил приятную улыбку. Настя махом отпахнула дверь. Карий сполох радости сверкнул в раскрытых глазах – и гладкие руки стиснули моряцкую шею.
– Ваня… Твой корабль ушел и… Я так испугалась, что ты даже не зашел попрощаться! Глупая, да?
– Ты милая. Задушишь…
Настёна отняла руки, и под ее ресницами тут же затлел огонь беспокойства.
– Что-то случилось, да? Скажи!
– Ни слова не скажу, пока меня не накормят! – ответил капдва с деланной грозностью.
– Щас я!
«Капитанша» резво забегала, загремела посудой, ловя и гоняя суетные мысли. Интуитивно Настя ощущала зябкий ветер перемен – он задувал, холодя и тревожа… Или это сквозняк?
Иван переодевался нарочито медленно, с основательностью патриарха. Долго мыл руки в ванной, прямо, как хирург перед операцией, и всё время искал, подбирал нужные слова. Чудилось – вот-вот глаголы выстроятся в чеканные, доходчивые формулировки, но нет, лексемы пересыпались, как стекляшки в калейдоскопе, складываясь в причудливые узоры – и распадаясь.
Дважды вытерев руки вафельным полотенцем, Гирин вздохнул – и покачал головой, задирая в изумлении брови.
«Ты что, боишься? А, капитан 2-го ранга? И не стыдно?»
– Борщик будешь? – громко спросила Настя.
– Будешь! – бодро ответил Иван. – А Макс где?
– На секции! У них там какие-то соревнования сегодня…
– А-а…
Войдя на кухню, Гирин присел за стол, вдыхая дразнящий аромат «сутошного» борща, взял ложку, и замер.
– Настя, мы переезжаем, – вытолкнул он.
Жена опустилась на стул.
– Куда?
– В Белград.
Глаза напротив расфокусировались.
– К-куда?
– В Белград. Это такая столица Югославии. Вчера меня вызвал главком флота… – капдва прокрутил в уме события минувшего дня. – В общем, с двадцать третьего марта я откомандирован в наше посольство. Буду военным атташе.
– А я? – выдохнула Настя.
– А ты будешь моей женой, – Гирин не выдержал, и улыбнулся, смягчая суровость черт. – Хорошо, хоть каникулы скоро… «Иваныч» пойдет в школу при посольстве.
– Так мы что… – забормотала женщина. – И мы с тобой?!
– Ну, а как же?
Настя вскочила, радостно визжа, и набросилась на капитана 2-го ранга, мутузя и чмокая.
– Ур-ра-а!
Капдва засмеялся, выдыхая тревоги и переживания. Пускай Тахмасиб Гасанович увел авианосец без него, зато главком флота твердо пообещал, что командиром АТАВКР «Свердловск» обязательно станет капраз Гирин. Не сейчас, не сразу, не скоро, но станет.
А заветную звездочку обмоем в понедельник…
Унылая тяжесть покинула Ивана, сменяясь счастливой легкостью, и он усердно заработал ложкой, памятью возвращаясь на сутки ранее…