Целитель
Шрифт:
— Не кажется ли вам, что вы берете на себя слишком много? — спросил Керстен.
Он говорил спокойно, чтобы не выглядеть виноватым, чтобы не дать повода себя подозревать, но теперь он испугался. До чего могут дойти приказы Гитлера? Смогли ли дозвониться Гиммлеру в Мюнхен? От этого зависели его жизнь и свобода…
В соседней комнате зазвонил телефон. Гейдрих вышел. Оставшись один, Керстен посмотрел на часы. Прошло уже много времени. Он прислушался. Это Гиммлер наконец звонит? Но ничего не было слышно.
Гейдрих вернулся, сел на свое
— О чем это мы… ах да… Голландия. Что меня особенно занимает — как вышло, что вы так хорошо информированы о происходящем в этой стране.
Керстен испугался еще больше. Если вскрылась его тайная переписка с друзьями из Голландии, то ему светит самое суровое наказание. В принципе почтовый адрес Гиммлера гарантировал абсолютную безопасность. Но можно ли быть хоть в чем-нибудь уверенным?
— Не будете ли вы так любезны раскрыть свои источники информации? — спросил Гейдрих.
Чтобы скрыть страх, Керстен рассмеялся:
— Может быть, я ясновидящий.
— Может быть, я тоже ясновидящий, — процедил Гейдрих. — Я начинаю догадываться, кто вы такой. И скоро я это смогу доказать.
В глазах Гейдриха, впившихся в лицо доктора, была беспощадная решимость. Керстен подумал о том, как проходят допросы в подвалах гестапо, где пытают людей по-настоящему.
Гейдрих встал и сказал:
— Вы свободны. Мне только что звонил Гиммлер. Он лично поручился за вашу лояльность перед фюрером. Таким образом, я вынужден вас отпустить, это официальный приказ моего начальства. Но будьте готовы сюда вернуться по моему первому приказу. Мы еще увидимся, будьте спокойны.
Керстен вышел своим обычным шагом. И только оказавшись на улице, понял, насколько испугался{4}.
3
Вернувшись из Мюнхена, Гиммлер сразу вызвал к себе Керстена. Но лечение ему не требовалось. Он курил сигару — что говорило о том, что рейхсфюрер чувствует себя хорошо, и поднимал и спускал очки на лбу — что свидетельствовало о том, что рейхсфюрер настроен воинственно.
Однако он не делал никаких намеков на допрос у Гейдриха. Он считал Керстена выше всяческих подозрений, но не любил выражать открытое неодобрение действиям своих подчиненных.
— Здесь у меня, — он раздраженно хлопнул по лежавшей перед ним папке, — здесь у меня донесение из Гааги, где мне сообщают, что у вас там до сих пор осталась квартира и мебель. Это правда?
— Правда, — ответил доктор.
— Я же посылал вас туда еще год назад и приказал вам все ликвидировать! — взорвался Гиммлер.
Керстен знал, что будет очень опасно — даже для него, — если рейхсфюреру покажется, что к его приказам относятся несерьезно. Гейдрих времени не терял. Но ответ был простым и давно заготовленным.
— Помните, я тогда внезапно должен был прервать все хлопоты по переезду из Голландии и вернуться, чтобы вас лечить — вам было очень худо. Я все бросил и послушался вас.
Гиммлер тут же успокоился. Ему всегда было мучительно подозревать своего целителя, своего единственного друга, единственного человека, которому он мог довериться.
— Вы правы, — сказал он. — Но на этот раз, прошу вас, все должно быть закончено. Вам дадут столько грузовиков, сколько нужно.
И добавил, как бы извиняясь:
— Вы понимаете, совершенно невозможно, чтобы выглядело так, что вы меня не послушались.
— Я вам обещаю, — сказал доктор. — Чтобы сделать все побыстрее, моя жена поедет со мной.
Шестого июня все имущество, которое у доктора было в Голландии, — старинная мебель, прекрасные книги, картины старых мастеров — уже находилось в Хартцвальде.
4
Через две недели, 22 июня 1941 года, Гитлер бросил все силы на завоевание России.
Керстен ожидал, что он пойдет на такой огромный риск. Кое-какие рассуждения Гиммлера, а особенно та чрезвычайная поспешность, с которой он увеличивал численность войск СС до миллиона, дали доктору достаточно информации. Приготовления такого масштаба означали начало новой огромной войны.
В тот же день, 22 июня, специальный поезд Гиммлера тронулся на восток. В соответствии с официальным приказанием рейхсфюрера в этом поезде был и Керстен. Ему казалось, что он в плену. Финляндия также взялась за оружие против России. Она ввязалась в дурное дело, которое доктор считал проигрышным с самого начала. Его страна отказалась от нейтралитета, чтобы стать союзницей и партнером Третьего рейха. Керстен видел, что ее свобода все больше сжимается.
Место для передвижной штаб-квартиры Гиммлера выбрали в Восточной Пруссии, в большом лесу, частично выкорчеванном, изрезанном железнодорожными путями. На одном из них и остановился поезд рейхсфюрера. Началась обычная штабная работа: полицейская слежка, аресты, развертывание концентрационных лагерей, пытки, массовые казни.
Вокруг специального поезда поднялись бесчисленные бараки для солдат и различных служб. В одном из них уместился даже кинозал на пятьсот мест. В стороне, под деревьями, пряталось полдюжины бетонных убежищ.
Каждый вечер Гиммлер отправлялся к Гитлеру, Ставка которого была, как обычно, неподалеку, и возвращался очень поздно. По утрам, когда он просыпался, Керстен его лечил. В оставшееся время делать доктору было нечего.
Обеды были для него мучительными. Он ходил есть в вагон-ресторан, служивший столовой штаба Гиммлера. Первые победы над русскими опьянили нацистских офицеров. Все они были совершенно уверены в том, что их победа будет абсолютной и молниеносной. Они уже представляли себе Великий рейх, растянувшийся до самого Урала. И уже — повторяя уверения Гиммлера, которые он своими ушами слышал от Гитлера, — делили будущие трофеи из обращенной в рабство страны.