Целительница моей души
Шрифт:
На мой вопрос, чем подкупили соседку Велы, я получила пожатие плечами:
— А зачем? Она на своём месте осталась, какая ей разница?
— Мы с ней всё равно не дружили, — призналась Вела. — Она леди, у неё своя компания. Мы не ссорились, просто не общались.
Я порадовалась за старшенькую. Она с самого детства была тихой мечтательницей, с трудом сходящейся с кем-то вне семьи. Я очень переживала, выпуская её из-под своего крылышка и отправляя в академию, Рин присматривал там за ней, как мог, но большую часть времени был где-нибудь в другом месте — другой курс, другая специализация, другое общежитие. Жаль, что юноши и девушки жили в разных зданиях, и уж тем более никто бы не разрешил Рину и Веле жить в одной комнате, пусть даже по документам они брат и сестра.
Вот и о неприличных предложениях принца — чтоб он был здоров, но где-нибудь подальше от моих детей, — мы узнали лишь сейчас. Но теперь рядом с ней будет Льюла, которая уже лет в восемь переросла Велу и всегда её опекала, она в обиду сестрёнку не даст, и я могу быть за старшенькую спокойна. Почти.
Не очень мне нравился этот интерес принца. Но, учитывая, что, по словам Велы, никаких поползновений, кроме словесных, с его стороны не было, будем надеяться, что и дальше не будет. Пускай ищет себе ровню.
Вела, конечно, тоже ему ровня, но он об этом даже не догадывается. И, я надеюсь, никогда этого не узнает. Лучше быть живыми простолюдинами, чем мёртвыми родственниками убитого короля.
Дальше разговор в печальные темы не уходил, младшие делились впечатлениями о нашем переезде и о том, как обживаются на новом месте, средние рассказывали об академии и первых занятиях. Услышав звонок, я оставила детей на кухне, играющей роль и гостиной тоже, потому что это было единственное жилое помещение, где мы могли уместиться все разом, а сама отправилась встречать своего золотоносного брюнета и его спутников.
Поскольку завтра приёма не будет, я решила потратить чуть больше сил и практически закончить с мизинцем. Время подходило к часу ночи, когда я предложила пациенту пошевелить практически целым пальцем — не хватало лишь ногтя. Выражение его глаз, когда он сгибал и разгибал мизинец, дорогого стоили.
— Я хочу предложить вам выбор между скоростью и красотой, — с лёгкой улыбкой глядя, как мужчина ощупывает свой восстановленный практически из ничего палец — я заново вырастила всё, кроме части кости, — дождалась, пока он поднимет на меня вопросительный взгляд и пояснила: — Я могу вырастить вам новый ноготь сразу, потратив на это минимум половину завтрашнего приёма. Или могу восстановить его корень — и он начнёт отрастать сам, естественным путём. Месяца за три вырастет, или я вернусь к нему позже, когда восстановлю работоспособность остальных пальцев. Решайте.
— Но если нужно, вы сможете его вырастить? — уточнил мужчина.
— Да. Только…
— Понадобится время, — привычно подхватил он. — Я бы предпочёл, что бы вы вернулись к ногтям после того, как вылечите моего… больного. Если они сами к тому времени не достигнут нужной длины.
— Tогда давайте руку.
Пока я колдовала над будущим ногтём — это было несколько сложнее, чем с теми же мышцами, — мой посетитель внимательно на меня смотрел, я чувствовала его взгляд, ведь обычно он смотрел в потолок и мне не мешал. Но теперь он просто пялился на меня в упор. Не выдержав, я подняла глаза:
— Что?
— Вы сегодня другая. Вас явно что — то тревожит. Что случилось?
Ничего себе! Мне казалось, что моё сегодняшнее поведение ничуть не отличается от ежедневного. Я вообще не думала, что он особо меня замечает, тем более, какие-то изменения. Но заметил. Вздохнув, я призналась.
— Волнуюсь за племянницу. Она влипла в не самую хорошую историю, и я опасаюсь, не будет ли последствий.
— В какую именно историю?
Ему что, правда интересно? Может, рассказать? Так хочется поделиться с кем — то, перед кем не нужно представать взрослой, опытной, всезнающей и способной решить любую проблему. Переезд в столицу был необходим, но как же мне не хватало сейчас матушки Доны, которая всегда могла дать совет, или Кифы, с которой мы очень подружились. Хотелось просто высказаться, словно незнакомцу, соседу по дилижансу, которого никогда больше не увидишь. Брюнета я еще увижу, конечно, но когда вылечу и его, и того, кого он ко мне приведёт, наши пути разойдутся, скорее всего, навсегда.
— Один из студентов позволил себе оскорбительную реплику в адрес моей старшей племянницы. Её сестра, только что поступившая в академию и никого там не знающая, отреагировала так, как привыкла в деревне — кулаком обидчику в глаз.
— Молодец, девочка, — усмехнулся брюнет, заставив меня удивлённо на него взглянуть. Вот уж не ожидала такой реакции. — А что? — он высоко поднял бровь, заметив мою реакцию. — Это гораздо действеннее, чем пощёчина.
— Наверное, действеннее, — вздохнула я, мысленно с ним соглашаясь, — только вот студент оказался не из простых. Из лордов, — пояснила я, решив про принца не упоминать. Принц, лорд — всё равно ничего хорошего от этого конфликта ждать не стоит.
— Насколько мне известно, девяносто процентов студентов магической академии составляют дворяне. Ваша девочка должна была об этом догадываться.
— Дворяне бывают разные, — вздохнула я. — Обиду, которую спустит простолюдинке сын мелкого помещика, вряд ли оставит без наказания представитель высшей аристократии.
— Вашу племянницу наказали?
— Да, лишением увольнительной.
— А его?
— Не знаю. Кажется — нет. го отправили к целителю — всё, что мне известно. Но вряд ли лорда накажут за пошлость в отношении простолюдинки. Да и бог с ним, с наказанием, в глаз он уже получил, хватит с него. Но не аукнется ли это Льюле, когда будет решаться вопрос со стипендией.
— Со стипендией? — брюнет удивлённо поднял брови. — Вы надеетесь на стипендию для неё? Она настолько талантлива?
— Да, — не смогла я сдержать гордость в голосе. — У меня все дети талантливые, старшие уже получают стипендию.
— А у младшего портальный дар, — пробормотал мужчина. — И его мама спокойно лечит то, за что наши самые лучшие целители не берутся. Миссис Tроп, а вы точно простолюдины?
— По документам — да, — дёрнула я плечом, мысленно ругая себя за то, что позволила разговору уйти в опасную сторону. Впрочем, силу магии я не скрывала, дети тоже. Да и объяснение у меня заготовлено неплохое. — А вот что у нас в крови намешано — кто его знает? У моей мамы отец точно кто — то весьма непростой был, очень-очень непростой, судя по её силе, только никто, кроме бабули, имени его не знал, в нашу местность она уже с животом приехала. А папа мой вроде бы законнорожденный, да только магия в нём тоже была, хоть и слабая. У мужа моего и невестки магии не было, но кто их знает? Кровь лордов во многих простолюдинах течёт, хоть и разбавленная.
— А у вашей матушки магия ещё сильнее, стало быть, была?
— Сильнее, — кивнула я. Легенда за эти годы была продумана мною досконально и легко отскакивала от зубов. Я в неё сама почти верила. — Только он бесполезным был, дар её, непрактичным. Она могла цвет менять?
— Становилась зелёной или фиолетовой? — удивлённо поднял брови брюнет.
— И это тоже, — улыбнулась я нарисованной картине. — Она могла что угодно заставить сменить цвет, значит, и себя в том числе. Tолько конечно, этого не делала. Могла, не напрягаясь, все поля и луга в поместье сделать розовыми или голубыми, вроде бы, в детстве так и делала, потом назад приходилось менять. В общем, село наше было ярким, красивым, разноцветным — дома, заборы, сараи, дорожки — кто что попросит. дежда, посуда — тоже. Но другого применения своему дару она не находила. Мануфактур в нашей местности не было.