Целительница моей души
Шрифт:
— Смежных? — нахмурился король.
— Ну, это когда какие-то способности на виду, а другие скрыты.
— Это как? — нахмурился мужчина. — Не понимаю, как подобное возможно.
— Ронт, мой старший сын… точнее — двоюродный племянник, — поправилась я. Король всё равно всё знает, нет смысла держаться за старую легенду, когда мы наедине. — Ты знаешь, какая у него магия?
— Знаю. Он менталист. Хотя ты почему-то об этом мне не сказала, лишь то, что он может определить испорченные продукты. Но в школе он считается менталистом,
— Испорченные продукты — это как раз та самая смежная магия. На самом деле, Ронт может определить любую фальшь — гнилые овощи, протухшие яйца, больную живность — не саму конкретную болезнь, а то, что их лучше не покупать. Фальшивые деньги, поддельные документы, искусственные драгоценности. Фальшивого человека.
— Ты хочешь сказать, что Ронт может определить, когда человек лжёт? — монаршие глаза смотрели на меня ошеломлённо.
— Да, и это тоже.
— Есть что-то ещё?
— Он может определить, когда человек говорит ложь, которой сам верит. Например, при первой встрече он не слышал нашего разговора, но точно указал на это.
— Я верил в ложь? — король задумчиво нахмурился, видимо, пытаясь вспомнить тот наш разговор.
— Не то чтобы в ложь… Просто в неверные сведения. Вы все верили, что ожог от магического напалма не лечится, — уточнила я.
— Невероятно. И ему всего тринадцать?! Хотя… королевская кровь… чему я удивляюсь? Но почему об этом не знают в школе?
— Мы специально этого не афишировали. Не хотели, чтобы им, а значит и мной, заинтересовались спецслужбы. Хотя бы до поступления в академию. Это слишком редкая магия. А определение непригодных продуктов — дар полезный, но безопасный.
— Очень редкая магия, — кивнул король, соглашаясь. — Во всём королевстве всего несколько десятков магов способны определять ложь, и почти все они работают на корону.
— Когда вырастет — пожалуйста, — дёрнула я плечом. — А пока я не хочу, чтобы онт был под колпаком королевских спецслужб. Или, что ещё хуже, чтобы его попытались использовать какие-нибудь криминальные структуры в своих тёмных делах. В отличие от спецслужб, им было бы плевать, что Ронт еще ребёнок. Хотя я и в спецслужбах не до конца уверена.
— Я никому не позволю использовать твоего… сына, — твёрдо пообещал мне король. — То, что ты рассказала о нём, не выйдет из этой комнаты, обещаю.
— Я тебе верю, — кивнула, глядя в серьёзные глаза мужчины. И тут меня осенило. — Кейденс, я хочу предложить тебе компромисс.
— Снова?
— Да. Первые же сработали.
— Это как посмотреть… Но я готов выслушать, что ты предложишь на этот раз.
— Я выйду за тебя замуж, но…
— Не нравится мне это «но».
— Не перебивай, пожалуйста. Я выйду за тебя сразу же, как только будет пойман тот, кто организовал на тебя и твою семью покушение.
— Дина! — практически простонал король. — Ты хоть понимаешь, что это может затянуться на месяцы. Учитывая, сколько работы моим людям ты сейчас подкинула.
— Я не могу рисковать своими детьми, — я была абсолютно серьёзна. — Допустим, Тропорлайвистава нам можно не бояться, но пока твой враг на свободе — и ты, и твоя семья под угрозой. Прости, но я не для того десять лет сберегала детей, чтобы сейчас подвергнуть их новой опасности.
Король долго молчал, глядя мне в глаза, я в ответ всем своим видом показывала, что не уступлю. Наконец он тяжело вздохнул и притянул меня к себе. Обниматься, сидя на соседних стульях, было не очень удобно, но я всё равно с удовольствием прижалась к нему.
— Хорошо, — выдохнул он куда-то мне в висок. — Но как я выдержу эти месяцы?
— Я всё ещё твоя тайная фаворитка, — тут же откликнулась, потому что и сама теперь не хотела ждать нескольких месяцев.
— Действительно, — я почувствовала, как мне насмешливо фыркнули в волосы, — и как я мог забыть? Богиня, как же мне с тобой повезло, Дина Троп, Меллиндилана Аравиуленская, моя целительница, врачующая не только моё тело, но и душу. И что бы я без тебя делал?
— Не знаю. Жил бы, как и прежде, наверное?
— Наверное… Но с тобой моя жизнь больше не будет прежней. И моя, и моих детей.
— И моих тоже, — кивнула я, понимая, что снова жизнь нашей семьи круто изменится. Только уже не через десять лет, а через несколько месяцев.
Или сколько понадобится, чтобы вычислить организатора того взрыва? Надеюсь, мои подсказки помогут. Иногда непрофессиональный взгляд со стороны может заметить много того, что ускользнёт от тех, кто долго занимается каким-то делом.
— Знаешь, я бы поставила на ребёнка. Причём на совсем маленького, практически необученного.
— Почему? — заинтересовался король. Даже отодвинул меня, чтобы взглянуть в глаза.
— Ты говорил, что тому слуге стёрли память за неделю. Опытный менталист, способный управлять памятью, сделал бы это аккуратно, убрал бы лишнее, а еще лучше — заменил бы воспоминания на ложные. Так, что никто бы и не заметил, что с памятью кто-то поработал. А вот ребёнку проще сломать, чем изменить. Грубая работа, понимаешь? Неумелая.
— Ты права, ты совершенно права, — медленно кивая, пробормотал король. — Нам подобное даже в голову не пришло. Но сейчас, когда ты указала — это ясно как день. И почему никто из нас до такого не додумался?
— Много ли детей делали первые шаги в освоении магии у тебя на глазах? Или у твоих людей?
— К моему стыду — нет. И у сыновей, и у братьев были гувернёры и учителя. Так принято в семьях аристократов. Да и чему я мог бы научить воздушника и телекинетика?
— А мне приходилось учить, — я тяжело вздохнула. — В основном — самоконтролю. Мы тыкались, как слепые котята, приходилось двигаться едва ли не на ощупь, методом проб и ошибок.
— Зато вы не знали, что считается невозможным — и делали это, — улыбнулся король.