Целительница моей души
Шрифт:
— Получается, что так, — улыбнулась я в ответ. Потом посерьёзнела. — Но в первые месяцы было сложно. Даже по себе помню — осваивать магию, это как пытаться сделать тонкую работу, вроде вдевания нитки в иголку, надев толстые рабочие рукавицы. То есть, практически невозможно.
— Считаешь, что нужно искать ребёнка не старше десяти лет с ментальной магией?
— Лучше лет восьми-девяти, того, у которого два с половиной года назад магия лишь начала просыпаться, — подсказала я. — При этом ребёнка очень сильного, раз одним махом стёр память за неделю, а значит — из высшей аристократии. С магией, связанной с памятью. Способного не только заставить забыть, но и вспомнить забытое, а может, и то, чего не было.
— Вспомнить забытое? — король резко выпрямился, замер, глядя куда-то сквозь меня. — Восемь лет, — эти слова он практически прошептал. — Высшая аристократия… Не может быть! Нет! Это просто невозможно!
— Ты вспомнил кого-то конкретного? — я коснулась его руки, и мужчина вздрогнул и посмотрел на меня, словно не узнавая, потом тряхнул головой.
— Прости. Мысль одна пришла в голову, совершенно безумная. Но я должен проверить и её тоже.
Он вдруг резко прижал меня к себе и поцеловал. Крепко, страстно, но очень быстро, я даже толком почувствовать ничего не успела, а меня уже подняли на ноги и развернули лицом к открывшемуся в мою спаленку порталу.
— Прости, Дина, но мне нужно…
Не договорив, он легонько подтолкнул меня, я послушно сделала шаг, и прежде, чем портал за моей спиной закрылся, услышала:
— Богиня, пожалуйста, пусть я буду неправ.
ГЛАВА 14. СЕМЕЙНЫЙ УЖИН
День двадцать третий. Вторник
Я немного постояла, глядя в стену, в то место, где закрылся портал, и пытаясь понять, что за мысль пришла королю в голову, и почему он хочет, чтобы она оказалась ошибочной. Потом тряхнула головой и стала быстро раздеваться — сегодня столько всего произошло, что и без этого есть о чём подумать. азоблачение, предложение, мой отказ и согласие — и так достаточно, чтобы не уснуть, пусть об остальном у короля голова болит.
Я легла, думая, что карусель мыслей не позволит мне до самого утра глаза сомкнуть, но, видимо, слишком устала, наревелась, наволновалась — и потому уснула моментально, во всяком случае, мне показалось, что голова моя только коснулась подушки, а меня уже будят, причём весьма приятным способом.
— Дана, проснись, — шепнули губы короля в миллиметре от моих, которые только что поцеловали. — Прости, моя девочка, но нам необходимо поговорить.
– пять? — недовольно буркнула я и попыталась укрыться с головой. Целоваться мне нравилось, а разговаривать — нет, особенно в несусветную рань после того, как легла далеко заполночь. — Мы же всё уже обговорили.
— Кое-что изменилось. Мне нужна твоя помощь. Твоя и Ронта.
— Ронта?! — я моментально проснулась и резко села. Так резко, что если бы не хорошая реакция короля, мы бы крепко стукнулись лбами. — Ты же обещал! Он ребёнок, нельзя его использовать, слышишь, нельзя!
— Тише, тише, детей разбудишь, — меня крепко обняли одной рукой, практически спеленав, второй зажали рот. — Ай! Не кусайся. Просто выслушай, ладно? Просто. Выслушай. А потом уже примешь решение. Договорились?
— Угу, — буркнула я в инстинктивно прикушенную ладонь, и когда она исчезла от моего рта, пробормотала, борясь с неловкостью. — Дай залечу. Но ты сам виноват, напугал меня.
— Прости, — король присел рядом и протянул мне ладонь, на которой отчётливо был виден след от моих зубов. — Просто у меня и правда… нелёгкое положение сейчас. Обещаю, про Ронта никто не узнает. Но его помощь мне необходима.
— Рассказывай, — велела, продолжая держать уже подлеченную руку и вглядевшись, наконец, в лицо собеседника, насколько позволял тусклый свет, льющийся в крохотное окошко. Осунувшееся, с даже в полумраке заметными синяками под глазами. Король выглядел… постаревшим. — Ты сегодня вообще спал? — вырвалось непроизвольно.
— Нет. Не смог. Думал… Кажется, нашёл решение, но…
— Но тебе нужен Ронт, — кивнула я. — И кто в подозреваемых?
— Мой брат. Олдвен, — буквально выдавил из себя король.
Я ахнула. Неудивительно, что он так спал с лица. Считать предателем того, кому вроде бы должен верить безоговорочно — это тяжело. И больно.
— Почему? — только и смогла спросить.
— Почему я подумал о нём? го второй дочери, Рените, почти восемь. Она менталист. аботает с памятью. Помогает вспомнить забытое, — король ронял короткие, рубленые фразы, не глядя на меня, было видно, как ему больно озвучивать свои мысли.
— И ты думаешь, что она?..
— Я не исключаю. Она — ребёнок, ей просто могли сказать: «Заставь дядю забыть». Представить как игру. Ей же всего пять тогда было! — практически простонал мужчина. — Всего пять…
— И чем мы сможем помочь? — не удержавшись, я погладила короля по плечу. Видела, как он мучается, и не выдержала. Не то, чтобы сразу согласилась, но уже готова была выслушать.
— Если я ошибся… Как бы я хотел ошибиться! Но если подумать, Олдвен унаследует трон, если не станет ни меня, ни моих сыновей.
— Ни твоей жены, возможно, беременной ещё одним сыном, — вспомнив, как именно произошло покушение на короля, сообразила я. — Члены твоей семьи не была случайными жертвами.
— Да. Всё это время я считал, что покушались только на меня, а ту беседку выбрали потому, что там я наиболее уязвим. Но если убрать не только меня, но и моих прямых наследников, королём станет мой брат. Но шанс, что я ошибаюсь, велик, и прежде, чем обвинять Олдвена, я должен быть уверен на все сто процентов. Иначе как мне потом брату в глаза смотреть?
— Но есть же другие менталисты, способные чувствовать ложь. Почему не использовать их?
— Потому что, как я говорил, их очень мало, и всех, кто работает на меня, Олдвен знает в лицо. И если я заведу с ним разговор о том покушении в присутствии менталиста, он всё поймёт.
— А спрятать менталиста за ширмой?.. — начала я и сама же поняла, что не сработает. — Ему нужно видеть объект, да?
Просто Ронт именно на внешний вид ориентируется, что-то видит, некие изменения, потемнение или что-то похожее. Но я не знала, у всех ли так, мы ведь вообще не совсем стандартные, как оказалось.