Целительница: на грани
Шрифт:
— Я поняла. У вас есть традиция встречаться с мамой по четвергам. Но именно в этот четверг вы хотели ехать к маме в гости?
Пономарёва взяла паузу, потупила взор и лишь потом ответила:
— Нет. Я очень устала. Отчётный период. Много работы. Не хотела, — подтвердила она. Это признание далось ей явно нелегко.
— Почему поехали?
— Маме было бы одиноко. Всё-таки традиция.
— Что вы почувствовали, кроме боли? Какие чувства появились у вас тогда?
— Вроде никаких, —
— Помоги ей расслабиться. На бессознательном уровне она очень напрягается, чтобы не сказать чего-то плохого о своей матери или о своих негативных чувствах по этому поводу, — подсказал всё тот же ангел.
— Как ей помочь расслабиться? — не поняла Вика, мысленно уточняя у помощника в сером.
— Попроси её сделать пять глубоких и спокойных вздохов и выдохов. Опусти на неё энергию безусловной любви без каких-либо команд об исцелении или каких-то ещё.
Вика удивилась, что не додумалась до таких элементарных вещей сама. И объяснила Анне, как ей нужно подышать, а пока та делала дыхательную практику, опустила на неё божественную энергию.
— Помните, как вы в прошлый раз фантазировали? Предлагаю сейчас сделать что-то похожее. Что первое приходит вам на ум, когда вы входите в квартиру матери?
— Мрак, — тихо ответила Пономарёва через какое-то время. — Там всегда полумрак. Деревья загораживают окно. Тёмная мебель. И даже если включить свет, лампы тусклые. Я предлагала маме поменять люстры, но она против. Не хочет ничего менять.
— Вы росли в этой квартире?
— Да.
— Там всегда было так тускло?
— Обстановка не менялась со времён моего детства.
— Закройте глаза и мысленно зайдите в этот мрак.
— Это обязательно?
— Вам — нет. Придумайте себе волшебного помощника, который сделает это за вас.
— Кого? Красную Шапочку? — улыбнулась Анна.
— А почему бы и нет? Пусть она сходит и посмотрит, какие неприятные чувства доставляют вам боль.
— Ладно, я лучше сама. Что нужно делать?
— Ты упрямее её, — вдруг сказал ангел в синем, но Вика отмахнулась от этой реплики, увлечённая процессом.
— Зайдите во мрак, — повела она Пономарёву голосом. — Что вы там чувствуете?
— Мне неприятно.
— Из-за чего вам неприятно? Какое чувство это вызывает?
— Одиночество и сожаление.
— Это не её чувства, а её матери. Она впитала их с молоком. Её родители разошлись, когда Анне было шесть месяцев. Это чувство передаётся в роду от женщины к женщине, — подсказал ангел в сером.
— Сожаление о чём?
— О несложившемся женском счастье.
— Это вы так думаете? Это ваше женское счастье не сложилось?
— Не знаю.
— Мама растила вас одна?
— Да.
— Ей было тяжело?
— Очень. Она много работала, чтобы я выбилась в люди.
Анна тихо заплакала с закрытыми глазами.
— Ваша бабушка растила вашу маму одна?
— Да, одна.
— Ей было тяжело?
— Очень тяжело. Это было послевоенное время. Только закончилась Вторая мировая война.
— Ваша прабабушка растила вашу бабушку одна.
— Точно не знаю всего. Там странная история. Кажется, семью раскулачили, а бабушка какое-то время была в детском доме. Мне особо не рассказывали.
— Сейчас, когда вы вспомнили историю нескольких поколений вашего рода, скажите мне: одиночество и сожаление — это ваши чувства?
— Мои. Я же тоже одна.
— Сколько вам лет?
— Тридцать.
— Вам всего тридцать.
— Уже, — поправила Анна сквозь слёзы.
— Женщины выходят замуж после тридцати?
— Да.
— А вы допускаете мысль, что можете выйти замуж позднее, например, в тридцать пять?
— За кого? Я же осталась одна.
— Вы поставили на себе крест?
Пономарёва многозначительно молчала.
— Что сказала ваша мама, когда узнала, что вы больше не встречаетесь с Анатолием?
— Что я повторяю её судьбу, но хорошо, что у меня ещё нет детей.
— Вы согласились с этим?
Анна молчала, слёзы из её глаз потекли сильнее.
— Самый близкий вам человек сказал, что вы повторяете его судьбу, которая была тяжёлой. Вы согласились с этим? — ещё раз задала неприятный вопрос Пятницкая.
— Да, — с горечью прошептала Пономарёва.
— Скажите мне ещё раз. Чувства одиночества и сожаления — ваши? Ваша жизнь уже заканчивается? Разве у вас не может быть счастливого будущего?
— Не может, — повторила Пономарёва безучастно. — Нет. Я не согласна. Я не хочу повторять судьбу мамы или бабушки! — вдруг очнулась и запротестовала она.
— Вы сейчас очень правильно сказали про судьбы близких. Это родовая программа. Вы готовы её завершить прямо сейчас и жить дальше без необходимости оставаться одинокой?
— А так можно?
— Кто или что вам мешает жить иначе, когда вы это осознали? Разве вы должны повторять несчастную судьбу своей матери? Или бабушки?
— Нет.
— Тогда скажите мне сами, можно ли вам жить иначе. Вы готовы разрешить себе это?
— Да! — безапелляционно заявила Анна в свойственной ей манере, окончательно перестав плакать.
— Я использую при исцелении энергию из божественного источника. Если вы скажете «да», то прямо сейчас могу опустить её на вас, чтобы в ней растворились чувства одиночества и сожаления, доставляющие вам боль.