Целительница
Шрифт:
— Ты и так меня ни на какие мероприятия не зовёшь, так что не испугала, — усмехнулся Алексей. — А трезвым я тебе пригожусь больше: отвезу потом домой, а пока здесь буду блюсти твои честь и покой.
— Вот это плохо, покоя мне сегодня как раз и не хотелось. Я планировала выпить и познакомиться с кем-нибудь.
— Здесь?! — не на шутку удивился Алексей. — Поэтому у тебя такое откровенное платье? Такой вырез…
— Именно здесь, так как никаких обязательств.
— Так и со мной можно, — заулыбался мужчина, пронзив Викторию пристальным взглядом.
Девушка,
— С тобой так уже нельзя, — тут же потупив взгляд, чтобы больше не смотреть на подтянутого красавца в тёмно-сером костюме.
Алексей же решил не продолжать неудобную тему и неожиданно спросил:
— Почему ты не помогла той женщине?
— Настало её время. Я бы вмешалась в правильный ход событий, — выдала Вика заученную фразу.
— Но ты могла помочь, — не услышал её Смолин.
— Алёша, нет слова «могла», если так не должно было быть. Я бы вмешалась в естественный порядок вещей, у меня нет на это права.
— Вика, ты говоришь глупости. Ты оказалась рядом с ней — значит, так было нужно, и значит, ты должна была помочь.
Пятницкая тихо застонала.
— Больше всего на свете я не люблю общаться с людьми, которые знают о моём даре и задают такие вопросы. Наверное, меня и саму это тяготит, но не я решаю, кому помогать, а кому нет. Есть Высшие силы, решают они. Я всего лишь проводник их воли. Также было и с твоей матерью. Я получила задание и выполнила его, как ни удивительно — ничего личного. Вообще ничего.
— Спасибо, я даже не представляю, как могу тебя отблагодарить, — услышал Алексей именно то, что хотел услышать. — То, что ты сделала… Подарок судьбы. Я и не представлял, что такое возможно. Никогда не верил. Но то, что такое можешь ты?! В голове не укладывается. Почему ты не говорила мне об этом? Я думал, ты будешь моей женой, но, оказывается, ничего не знал о тебе. Вика, как ты могла?
Пятницкая изумлённо улыбнулась. Его постоянная манера переворачивать с ног на голову любую ситуацию и делать виновным кого угодно, но не себя, всегда потрясала её.
— Алёша, я боялась. Я не знала, как сказать об этом и как ты отреагируешь. Иногда мне кажется, что это не дар, а наказание. Я не принадлежу себе. Я делаю для этого мира работу, и мир не спрашивает, хочу я делать её или нет. У меня нет отпусков, выходных и перерывов. Я могу получить сигнал в любой момент, и я должна буду исполнить приказ к назначенному часу. И рядом нет ни одного человека, который смог бы ответить на мои вопросы по этому поводу.
— Ты должна была рассказать. Я бы постарался тебя понять, мне было не всё равно, — упрекнул он.
— Мне нужно было больше времени, — смутилась Пятницкая.
— У тебя было три года! Сколько нужно было ещё времени, чтоб рассказать?
— Я боялась. Я не понимала, насколько серьёзны были наши отношения. Я не готова открываться перед каждым…
— Каждым? — осёк её Алексей. — Я предложил тебе выйти замуж. Тебе этой серьёзности было недостаточно?
— Предложил, а потом исчез. Я толком и порадоваться не успела. И где ты, что с тобой и прочее, я узнала лишь от твоей соседки Леночки, которая так же любезно сообщила мне, что все эти дни ты провёл в её объятиях. Господи, как пошло!
— Так ты отвергла меня!
— Я попросила время подумать. Я была настолько радостно ошарашена, что не могла понять, как впихнуть информацию о моём даре в тот разговор. Я лишь хотела отложить его на потом, потому что сразу ответить тебе «да», без правдивого рассказа о себе, было бы нечестно. Ты имел право знать правду. Мне было страшно рассказать тебе о себе.
Оба замолчали. Было непонятно, на кого обижаться за то, что этот разговор случился только сейчас. Первой заговорила Пятницкая, после того как залпом осушила третий бокал вина:
— Когда родители поняли, каким даром я обладаю, мы переехали из Москвы в Тулу, где родилась моя мать. Они посчитали, что в маленьком городке будет проще растить меня. Потом мы переехали в Ярославль, потому что проще в Туле не оказалось. Но и там не стало легче. Я поменяла три детских сада и две школы, прежде чем научилась скрывать свои способности. Детская жестокость удивительна. В первой школе одноклассники хотели сжечь меня на костре во время ежегодной уборки пришкольной территории. Вовремя подоспела учительница, я отделалась лёгким испугом. И тогда я окончательно поняла, что не стоит афишировать свой дар. И вообще, я хочу домой. Как-то устала я от этого вечера и разговора. Отвези меня, пожалуйста.
Алексей потянулся через столик к Вике и погладил её по щеке.
— Не надо, — попросила она, а сама прижала щекой его руку к плечу. — Сейчас начну плакать на людях. Тушь потечёт.
— Ты всё равно останешься красивой, — успокоил Алексей.
«Да, и такой же одинокой», — подумала Вика, но не смогла произнести это вслух. Ведь у неё после Алексея так и не сложились ни с кем отношения. Пара скоротечных романов не в счёт.
***
На пути к Викиному дому Алексей остановился напротив ночного магазина, чтобы купить что-нибудь попить. Через пару минут Пятницкая с изумлением заметила, как Смолин пересекает проезжую часть, держа в руках вместо воды огромный букет тюльпанов. Эти цветы она всегда любила больше остальных. Улыбнувшись, девушка смущённо потупила взор и вдруг услышала рёв мотора и отвратительный глухой звук, зачем-то похожий на удар. Она в ужасе подняла глаза. Тёмная машина уносилась вдаль на бешеной скорости по абсолютно пустой дороге, будто ничего не случилось. А на асфальте лежал Смолин в неестественной, некрасивой позе, засыпанный такими красивыми цветами.
Виктория выскочила из машины, резко переключилась в режим видения и начала сканировать тело. У него были сломаны позвоночник, правая рука и правая нога. Сотрясение мозга. Почки почему-то сместились, и лёгкое было повреждено…
— Он не выживет, Высшие силы! — застонала она.
А потом, не думая о каких-либо за и против, подняла глаза в небо, на удивление чистое и звёздное. Там луна горела так, словно готовилась выжечь ей глаза. «Полнолуние, как прекрасно», — промелькнуло в голове.