Цельное чувство
Шрифт:
«Португальские сонеты» Елизаветы Баррэт Браунинг 1956
Книга переводов (совместно с И. Астровым) «Португальских сонетов» английской поэтессы Елизаветы Баррэт Браунинг (Browning) (урожд. Моултон [Moulton]; 1806–1861) увидела свет, когда Цетлина давно уже не было в живых (Нью-Йорк, 1956). Впервые «Sonnets from the Portuguese» были изданы поэтессой в 1850 г., и к моменту появления их русских переводов минуло сто лет. Составляющие книгу сорок четыре сонета представляют собой образец мечтательно-любовной лирики, к которой Зрелый Амари-Цетлин всегда испытывал внутреннюю тематическую и тональную тягу. М. Форштетер в отзыве на перевод «Португальских сонетов» на французский язык швейцарским поэтом и прозаиком М. Сандозом характеризовал их как
романтический венок, не раз пленявший воображение поэтов всего мира. Своеобразное сочетание пламенной любви — более нежной, чем чувственной, но все же проникнутой горячим дыханием страсти — с каким-то, почти мистическим, ощущением природы,
144
Форштетер М. Морис Сандоз: (Имитация «Португальских сонетов» Елизаветы Баррет-Броунинг (Женева)) // Русская мысль. 1958. № 1175. 18 февраля. С. 5.
Возможным дополнительным стимулом для Цетлина как переводчика послужило то обстоятельство, что высоко ценимый и почитаемый им Рильке перевел все без исключения «Португальские сонеты» Браунинг на немецкий язык. Как уже отмечалось в послесловии, замысел Цетлина издать переводы английской поэтессы относится к давнему времени, к эпохе его первой парижской эмиграции, когда им было создано издательство «Зерна». Тогда этому замыслу не суждено было воплотиться.
Г.В. Адамович, написавший к книге переводов Цетлина и Астрова предисловие, обращал внимание на допущенные вольности, которые, по его мнению, были, с одной стороны, вынужденной данью несовместимости законов и феноменов английского и русского языков, а с другой, выражали совершенно сознательную волю переводчиков:
За дословной верностью тексту переводчики, по-видимому, вообще не гнались, не останавливаясь перед отступлениями, — говорилось в предисловии. — Надо, правда, сказать, что переложение «Португальских сонетов» на русский язык — дело исключительно трудное: наша речь привыкла к большей конкретности, и в этом безбрежном разливе восторженной и призрачной протестантской мечтательности ей как-то не по себе. Но перевод стихов именно стихами — русская литературная традиция, установленная еще Жуковским, и, переложив на русский язык один из выдающихся памятников английской поэзии прошлого века, Михаил Цетлин и Игорь Астров оказались этой традиции верны и заслужили особую благодарность всех тех, кому в подлиннике сонеты Елизаветы Баррэт-Браунинг недоступны [145] .
145
Адамович Георгий. Предисловие // Португальские сонеты. Елизавета Баррэт Браунинг. New York, 1956. С. 7.
Книга построена по принципу «параллельных текстов»: на нечетных страницах напечатаны стихи Е. Браунинг по-английски, на четных — переводы Цетлина и Астрова. Таким образом читатель получает возможность соотнести оригинал с переводом.
В рецензии Ю. Терапиано отмечалось, что переводчики «в общем, успешно справились со своей нелегкой задачей», хотя
им пришлось, конечно, пожертвовать многим — прежде всего абсолютной близостью к подлиннику как в смысле размера, так и в отношении дословности перевода.
По словам рецензента, стремясь «главным образом сохранить самое важное, т. е. дух каждого сонета, общую его эмоциональную атмосферу, смысл главнейших образов», переводчики не держались буквалистской линии, а искали свободных эквивалентов
с целью яснее передать своеобразный, сложный, порой даже прихотливый, насыщенный религиозными отвлечениями и восторженностью текст подлинника [146] .
Упоминавшийся выше М. Форштетер, касаясь переводов «Португальских сонетов» Цетлиным и Астровым, отмечал их точность и бережность, а предисловие Г. Адамовича оценивал как «прекрасное» [147] .
146
Опыты. 1957. № 8. С. 133.
147
Русская мысль. 1958. № 1175. 18 февраля. С. 5.
Переводы, не вошедшие в опубликованные сборники
Из Суинберна (Хор из «Атланты в Калидоне»). Понедельник (Москва). 1918. № 10. 6 мая (23 апреля). С. 2.
Из Шарля Пэги. Париж — боевой корабль. Понедельник (Москва). 1918. № 15. 10 июня (28 мая). С. 2.
Из Wordsworth’a. Сонет (Написан близ Дувра в день возращения). Понедельник (Москва). 1918. № 18. 1 июля (18 июня). С. 3.
<Из Х.-Н. Бялика>. Перед закатом. Еврейская Антология: Сборник молодой еврейской поэзии / Под ред. В.Ф. Ходасевича и Л.Б. Яффе, предисл. М.О. Гершензона. М.: Изд-во «Сафрут», 1918. С. 33. Включено в кн.: Бялик Хаим-Нахман. Стихи и поэмы / Сост. М. Шкловская, З. Копельман. Иерусалим:
Танцовщица испанка (Из Р.М. Рильке). Дни (Берлин). 1923– № 63. 14 января. С. 13.
Dubia
Текст стихотворения, составившего этот раздел книги, был найден составителем в израильском архиве П.М. Рутенберга, вошедшего в историю России и одновременно в израильскую историю. Российский период в биографии Пинхаса (Петра) Моисеевича Рутенберга (1878–1942) известен тем, что 9 января 1905 г. он, живя в Петербурге, принимал участие в руководимом Гапоном шествии к царю с целью вручить ему петицию, где излагались народные просьбы и жалобы. Этот день, когда массовая манифестация была встречена ружейными залпами, вошел в историю России как «кровавое воскресенье». Спустя без малого полтора десятилетия Рутенберг, бежав из большевистской России, приехал в Палестину и стал там основателем электрической компании [148] . Являясь, как и Цетлин, членом партии эсеров, Рутенберг был близко с ним знаком с российских времен. В его архиве сохранились цетлинские письма к нему. Листок с отпечатанным на машинке стихотворением «Не по вкусу мне и по нраву…» хранится в том же архиве (Archives of the Electric Company, Haifa, Israel).
148
См. о нем в кн.: Хазан Владимир. Пинхас Рутенберг: От террориста к сионисту: Опыт идентификации человека, который делал историю: В 2-х томах. Иерусалим; М.: Гешарим — Мосты культуры <2008>.
Текст этого стихотворения и в ритмическом и смысловом отношении, почти без сомнения, представляет собой ответ на известные стихи М.И. Цветаевой «Хвала богатым» (1922). Приведем для сравнения цветаевский «источник»:
И засим, упредив заране, Что меж мной и тобою — мили! Что себя причисляю к рвани, Что честно мое место в мире: Под колесами всех излишеств: Стол уродов, калек, горбатых… И засим, с колокольной крыши Объявляю: люблю богатых! За их корень, гнилой и шаткий, С колыбели растящий рану, За растерянную повадку Из кармана и вновь к карману. За тишайшую просьбу уст их, Исполняемую как окрик. И за то, что их в рай не впустят, И за то, что в глаза не смотрят. За их тайны — всегда с нарочным! За их страсти — всегда с рассыльным! За навязанные им ночи, (И целуют и пьют насильно!) И за то, что в учетах, в скуках, В позолотах, в зевотах, в ватах, Вот меня, наглеца, не купят — Подтверждаю: люблю богатых! А еще, несмотря на бритость, Сытость, питость (моргну — и трачу!) За какую-то — вдруг — побитость, За какой-то их взгляд собачий Сомневающийся… — не стержень ли к нулям? Не шалят ли гири? И за то, что меж всех отверженств Нет — такого сиротства в мире! Есть такая дурная басня: Как верблюды в иглу пролезли. …За их взгляд, изумленный насмерть, Извиняющийся в болезни, Как в банкротстве… «Ссудил бы… Рад бы — Да»… За тихое, с уст зажатых: «По каратам считал, я — брат был»… Присягаю: люблю богатых!Целый ряд признаков свидетельствует о том, что «Не по вкусу мне и по нраву» представляет прямой выпад в адрес цветаевских стихов. Не говоря уже о прямых — без обиняков — рефлексиях типа первой строфы. «Не по вкусу мне и по нраву <…>/ оспаривать чье-то право / Иронически петь богатых», автор пытается ассоциативно-парафрастически,
через парящего в небе лебедя, передать ощущение цветаевской поэзии, мобилизуя для этой цели глубоко внедренный в сознание эмиграции образ лебединого стана (так называлась неизданная, но широко известная книга стихов поэтессы о Белой гвардии). Анонимный оппонент Цветаевой, безусловно, намеренно имитирует ритмический пульс ее стихов и финиширует евангельской заповедью («Не судите, да не судимы будете» Матф. 7, 1) — в тон и в пику ее строчкам: «Есть такая дурная басня: Как верблюды в иглу пролезли», намекающим на слова Христа о том, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Матф. 19, 24). «Ответ» приведен в количественное единообразие с «оспариваемым текстом»: в нем столько же стихов — 10 строф, 40 строчек, — что и у Цветаевой.