Целый океан страсти
Шрифт:
В столовой повисла тишина.
– И все же Голливуд – гнездо разврата, – не унималась Дорис. – И нашей дочери там не место.
– В этом так называемом «гнезде разврата», мама, живет очень много высокоморальных людей, – парировала Джессика. – Таких, кто активно помогает другим людям, постоянно совершая добрые дела. Возьми, например, Джона Траволту. Или «посла доброй воли» ООН Анджелину Джоли. Ты же читала, как она помогает бедным африканским детям-сиротам. И как борется с глобальным потеплением. А сколько средств актеры Голливуда собрали на борьбу со СПИДом!
– Ну да, – едко бросила мать, –
– Мама, от СПИДа страдают прежде всего десятки миллионов простых людей во всей Африке, – покачала головой Джессика Армстронг. – Те, кто никогда в жизни не был в Голливуде. И если бы великие актеры и режиссеры не стали бить в набат, не стали собирать средства на борьбу с этим злом, оно, наверное, никогда бы не было обуздано. А они это сделали. И продолжают делать много других важных и нужных дел. Тот Голливуд, о котором ты говоришь – безумный, эгоцентричный, мечтающий только об удовольствиях, погрязший в гедонизме и фейерверках – давно отошел в прошлое. Это был Голливуд «эры джаза», Голливуд той эпохи, которую так блистательно описал в своих романах Фрэнсис Скотт Фицджеральд, сам, кстати, ставший его жертвой. Теперешний Голливуд – совсем другой. – Она вздохнула. – А после процесса над Харви Вайнштейном и его всеобщего осуждения о возвращении к прежним практикам и речи быть не может.
– И все равно мы должны сначала познакомиться с мистером Нельсоном. Составить о нем свое мнение. И только если оно будет положительным, то мы всерьез обдумаем его предложение. Но при этом мы обязательно поставим перед ним определенные условия. Иначе я не соглашусь. – Дорис посмотрела на мужа и дочь непреклонным взглядом и торжествующе выплыла из комнаты.
Джессика и ее отец переглянулись.
– Ничего не поделаешь, Джессика. Наша мать – это твердый мексиканский орешек, – вздохнул Генри Армстронг. – Иди звони своему режиссеру и приглашай его к нам в гости на ближайший уик-энд.
Ричард Нельсон прибыл в дом Армстронгов в строго указанное время. Вел он себя безукоризненно. При этом он был чем-то неуловимо похож внешне на самого мистера Генри Армстронга и больше напоминал его младшего брата, чем знаменитого кинорежиссера. Это окончательно растопило сердце мистера Армстронга, и между мужчинами практически мгновенно возникла взаимная симпатия.
А миссис Дорис Армстронг ослепила Нельсона своей красотой. Дорис действительно выглядела великолепно. Ее фантастические черные волосы, неудержимой шелковистой волной ниспадающие чуть ли не до пояса, точеная фигура, нежные, покрытые легким золотистым загаром щеки, большие черные живые глаза – все в этой женщине дышало неизъяснимым очарованием. Только у такой красавицы и могла родиться дочка, которую он безошибочно выбрал на роль царицы Пальмиры.
Режиссер повернулся к девушке:
– Да, Джессика, вам придется много скакать на лошади.
– Лошади – это ерунда, – вступила в разговор миссис Дорис Армстронг. – Моя дочь уверенно сидит в седле с двух лет.
«Какой очаровательный у нее голос! – подумал он. – Он такой певучий, страстный… кажется, он идет откуда-то из самой глубины души».
– А как насчет езды на верблюде? – вкрадчиво спросил Дорис режиссер.
– После лошадей на ранчо моего отца в окрестностях Эль-Пасо ей никакие верблюды не страшны! – победоносно парировала миссис Армстронг.
Ричард Нельсон взял бокал с шампанским, стоявший перед ним. Похоже, шампанское было налито как нельзя кстати.
– Значит, можно считать, что мы договорились? – Он посмотрел на родителей Джессики.
Дорис Армстронг и ее муж обменялись быстрыми взглядами.
– Да, мистер Нельсон, – произнес наконец Генри Армстронг. – Мы даем вам свое принципиальное согласие на участие Джессики в съемках.
Нельсон встал из-за стола и высоко поднял бокал с шампанским:
– За это стоит выпить!
Они чокнулись. Хрустальный звон бокалов показался Ричарду в этот момент самой сладкой музыкой на свете.
– Но вам предстоит также уладить этот вопрос с руководством университета. Вам лично, – напомнил ему Генри Армстронг. – Не забудьте, Джессика ведь учится. А съемки означают необходимость переноса графика занятий.
– Я постараюсь сделать так, чтобы все было улажено наилучшим образом, – пообещал Нельсон. – Определенный опыт у меня имеется – в своей прошлой картине я снимал одну студентку Гарварда, и мне пришлось довольно плотно общаться с руководством университета. Но ничего, все обошлось: она прекрасно сыграла свою роль и затем блестяще сдала все экзамены. Участие в картине как будто даже помогло ей в ее занятиях. – Он с нежностью посмотрел на Джессику. – Уверен, что точно так же все произойдет и с вашей дочерью.
– Мы надеемся на вас, мистер Нельсон, – кивнул Генри Армстронг. – Мы гордимся тем, что наша дочь является одной из лучших студенток университета Райса. И хотим, чтобы она и дальше продолжала учиться так же блестяще, как и раньше.
– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь ей, – вновь повторил Ричард Нельсон. – Но есть еще один момент…
– Какой же? – насторожилась Дорис.
– Нам, возможно, придется поехать в одну из арабских стран, скорее всего, в Тунис, – осторожно заметил Нельсон.
Он понимал, насколько остро люди стали реагировать на опасность терроризма, исходящую в основном из региона Ближнего Востока, и поэтому старался выбирать самые обтекаемые выражения – «возможно, придется поехать», «возможно, в Тунис», хотя натура для съемок была уже выбрана. И он прекрасно знал, что отступать уже нельзя и некогда. И все же… этот разговор требовалось повести как можно деликатней.
– Там в пустыне мой помощник нашел идеальное место для съемок…
– В пустыню с дочерью поеду я, – решительно заявила Дорис.
Она поглядела в глаза режиссеру и улыбнулась. Она чувствовала, что победа осталась за ней.
Ночью Джессика долго не могла уснуть. Вроде бы она приняла решение, а тут ее стали одолевать сомнения. А вдруг она не справится с ролью? А ели другие профессиональные актеры встретят ее враждебно? «Выскочка!» – будут шептать они за ее спиной и завидовать. Ведь в Голливуде идут на все ради хорошей роли. Каждому актеру позарез, не на жизнь, а насмерть нужна одна-единственная роль, после которой он проснется звездой.