Целый осколок
Шрифт:
Секта, выпад, вольт с переходом на отвод клинка Бруно дагой и укол! Прямо в сердце!
— Альт, Бруно!
— Ми… милорд…. Вы… — голос Бруно хрипел, его грудь взымалась и опадала вздуваемыми кузнечными мехами, руки… Да у Бруно дрожали руки!
— Стареешь, Бруно!
— Да, ваше сиятельство…. — Бруно оперся на шпагу, зубами стащил перчатку с руки, по-простому оттер ладонью пот с раскрасневшегося лица, стряхивая горячие соленные капли на взрытый сапогами снег.
— Время не щадит…. Уф-фф… Не щадит никого, милорд.
— Ну-ну, Бруно! Не стоит! Ты все так же силен, быстр и умел! Всего лишь один
— Смертельный, милорд. Смертельный укол.
— Да, Бруно. Смертельный…
Леонард довольно улыбнулся, легко встряхнулся, передал шпагу и дагу рукоятями вперед Бруно. Повел плечами, коротко огляделся, несколько раз прошелся по истоптанному снегу, глубоко вдыхая и долго, затяжно выдыхая, успокаивая внезапно сбившееся дыхание. Отлично, хорошо, прекрасно, великолепно! Действительно, пора, пора было ему выбраться из духоты допросных и сухого пыльного воздуха кабинета. Пора было развеяться. Бруно молодец, вытащил его из сих мрачных казематов. Самый верный, самый умный, самый нужный слуга. Нет, лучший слуга! Да, так правильно! Лучший!
— Милорд? — скрадываемый далеким бас Франсуазо отвлек от кратких мыслей — Милорд, ваши мишени готовы.
Леонардо посмотрел на дальний край поляны — действительно готовы. Из срезанных ветвей навязаны неровные овалы, на овалы натянута истрепанная серая ткань, на ткани углем линии прямых крестов. Вверху крестов что-то вроде круга изображающего голову, даже есть две еле видимые точки обозначающие глаза. Для скорой руки и отсутствия нужного материала довольно неплохо. Леонардо прищурился, меряя взглядом расстояние, усилил голос до громкого выкрика:
— Сколько шагов? Шагов двадцать, Франсуазо?
— Ровно двадцать три до вашей светлости. Если желаете дальше, милорд, то…
— Нет, этого расстояния мне достаточно для стрельбы.
Франсуазо коротко поклонился и отошел в сторону от мишеней прячась за толстым телом одинокого дуба.
Пиллини одновременно с уходом Франсуазо наклонился к расстеленному на снегу куску кожи, поднял с него два револьвера из мастерских грандмейстера Грольта и подал их Леонардо рукоятями вперед.
Два револьвера работы грандмейстера Грольта. Простые слова, простак подмастерье, поднявшийся к почетному званию Грандмастер, к преклонению и подражанию его особе, к сонму учеников от наковальни сельской кузницы. Гений, мастер, повелитель металла!
О, это было волшебное оружие! Не громоздкий перебокс с пятью или шестью стволами, не кремниевый револьвер с подпружиненной каморой и даже не недавно изобретенный шпилечный и не самый новый, принятый на вооружение в Чистом году Ангелами и Дочерями, капсульный. Это прекрасное оружие скрывало в матовых каморах своего барабана еще одно гениальное изобретение мастера Грольта — цельные стальные патроны. Толстые цилиндрики с зауженным в «цветок» дульцем гильзы золотились самодовольно выступавшими с торца точками капсюля. Они бережно хранили в своих телах от влаги «жемчужные» гранулы пороха и злились на тупорылые куски свинца, запрессованные в них, неистово желая, как можно быстрее избавиться от инородного тела.
Изготовлялся каждый патрон почти вручную, как и сам револьвер, и стоил такой боеприпас, как и само оружие неимоверных сумм. Почти золотом по весу. Но оно, это оружие, того стоило. Даже если бы просили
Оно стреляло ровно семь раз, оно имело монолитную рамку, оно самовзводилось механизмом двойного действия, не требуя взвода курка! Оно имело семь левосторонних нарезов в стволе и прекрасный точный бой. А как эти револьверы перезаряжались, как перезаряжались! О, это была просто поэтическая ода скорости перезарядки и удобству!
Раз — шомпол извлекается из оси барабана, проворачивается на держателе, в результате чего оказывается напротив каморы барабана. Два — откидывается вниз дверца, закрывающая правую сторону заднего торца барабана. Три — открывается донце гильзы расположенного в каморе патрона. Четыре — путем нажатия на торец головки шомпола выталкиваются горячие и дурманяще пахнувшие сгоревшим порохом цилиндрики. Четыре — звонко встают на пустое место их новые братья. Пять — сыто и довольно клацает дверца насытившегося патронами барабана вставая на свое место. Все, можно снова стрелять!
Леонардо выбрал левый револьвер. Откинул дверцу, провернул барабан, оглядывая округлости капсюлей на донце гильзы— в центре ли, не повреждены ли? Со звонким щелчком закрыл. Плавным движением быстро вскинул оружие на уровень глаз, совместил высокую мушку и целик на приподнимающейся планке на одной линии — все это тоже изобретение грандмейстера!
Дат-ц! Дат-ц! Дат-ц!
Грохот выстрелов разгоняет всю живность вокруг поляны. Рождает эхо и звенящую тишину в миллисекундных перерывах.
Широкий шаг лево, уход от белых, густых клубов дыма. Выбор следующей мишени. Еще три выстрела в мишень, что чуть выше других, последний выстрел в крайнюю. Ловкий проворот револьвера на пальце, рукоять опустошенного револьвера через мгновение смотрит в сторону Пиллини и тут же исчезает, а вместо нее тычется в раскрытую ладонь рукоять заряженного.
Дат-ц! Дат-ц-ц! Дат-ц-ц-ц!
Эхо выстрелов широко гуляет по лесу, блуждает между стволов деревьев, путается в голых ветвях кустов. Недовольно и голодно лязгает боек револьвера, нет больше для него пищи. Леонардо так же не глядя сует револьвер слуге:
— Перезаряди!
Шагает к мишеням чуть увязая в снегу, не отпуская взглядом куски ткани с лохматыми дырам.
Неплохо! Девять попаданий точно в неровный круг с точками-глазами. Три в центр воображаемой груди. А вот два попадания в пустой низ и вверх мишеней. Рука дрогнула, смазался выстрел. Но все равно, все равно неплохо!
— Франсуазо! Уголь!
— Я вас понял, милорд!
Леонардо возвращается с полпути к огневому рубежу, туго подтягивает шнуровку сапог, задирает воротник куртки, снимает шляпу, оставаясь с непокрытой головой. Туго обхватывает ремешками и затягивает раструбы перчаток — если снег и попадет, то немного. Бруно протягивает головной плат с уже готовым, только затянуть, узлом. Складки плата прихвачены грубыми стежками черной нити — работа рук мужчины, не легких пальчиков швеи. Ладони обхватывают рукояти револьверов. Вдох-выдох, вдох-выдох. Азарт внутри накипает жаркой волной. Волнующее и тревожное сомнение как на романтическом свидании — получиться сегодня улучшить результат или нет, будет ли к нему благосклонна госпожа Удача? Не напрасны ли долгие часы тренировок и не в пустоту ли им брошено полновесное золото флоринов?