Чтение онлайн

на главную

Жанры

Цена империи. На начинающего Бог
Шрифт:

Глава одиннадцатая. Очень сложный материал

Глава одиннадцатая

Очень сложный материал

Санкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец

6 марта 1880 года

Задача лидера — быть сильным, но не грубым; быть добрым, но не слабым; быть смелым, но не запугивать; быть вдумчивым, но не ленивым; быть скромным, но не робким; быть гордым, но не высокомерным; иметь чувство юмора, но не безрассудство.

(Джим Рон)

ЕИВ Михаил II

Почему мне вспомнилась цитата из Джима Рона? Потому что не прав был этот хитровыделанный мормонский проповедник. Нагромоздил кучу красивых фраз. А вы подумайте — что это получится за лидер — ни рыба, н мясо, хитрюган и интриган, который будет прикрывать низменные помыслы красивыми фразами? Но если это мормонский лидер, то я тогда испанская принцесса! В

любом случае, подобного г…на из меня не получалось. Как-то из характера, как углы из плохо выточенного шара, вылезают принципы, несообразные этому времени. Вот и с Валуевым как-то несколько раз прорвало. Конкретно так прорвало. Надо быть сдержаннее, господин попаданец, а то и попасться можно! Еще раз прокляв свой длинный язык, пошел поговорить с семьей. Был у меня такой план: постепенного вовлечения сыновей в дела управления государством. И вот тебе, батенька, полный афронт и сплошное разочарование. Такого провала Штирлиц не ожидал. Когда я зашел в комнату отдыха, первое, что я увидел — абсолютно равнодушные взгляды детей. Всех. Сандро и младшего не брал специально. А эти? Им было абсолютно неинтересно то, что происходило за этой дверью. Они не то, чтобы не поняли, о чем там говорили, они и не пытались понять! Черт! Я что, от них многого хочу? Или они просто не понимают, что с недавних пор стали не просто великими княжатами, а цесаревичами? Ну, один из них точно, остальные — в потенциале. Что именно на них будет строиться династия и благополучие Державы? Я спросил не устали ли они, Николай тут же сослался на рану и отпросился, ушел. А потом — молчание и ни одного вопроса. Вопрос возник у меня, когда все дети покинули комнату по секретному ходу на второй этаж. Я спросил Ольгу:

— Скажи, дорогая, мы правильно воспитывали наших детей?

Победоносцев

Есть моменты в жизни, когда решается судьба человека. Сегодня я ехал в Ново-Михайловский дворец на аудиенцию к Его Императорскому Величеству, и приглашение сие жгло мне руки, а предстоящий разговор точно так же огнем изводил душу мою. Будучи человеком твердых принципов, я был готов принять за них всё — отставку, ссылку, даже смертную казнь! Но вот встречи с Государем побаивался. Надо сказать, что Михаил Николаевич, тот, которого я знал, и знал, доложу я вам, неплохо, куда-то исчез. Я не узнавал в императоре того неспешного, самоуверенного, выдержанного человека, по-солдатски прямолинейного, с которым часто работал в Государственном совете, будучи сенатором. Увы мне, скорее всего я просмотрел те перемены, которые случились с ним, когда Михаил Николаевич возглавил Госсовет. Он и раньше отличался усидчивостью, вдумчивостью, трудоспособностью. Думаю, таким образом он пытался скрыть некую ограниченность интеллекта, присущую монаршим родственникам. Зато апломба и самомнения у него было как у всех Романовых — в избытке. Однажды, в раздражении, я поинтересовался, в чем смысл его трудов в управлении государством, и получил ответ истинного солдафона: «В точном исполнении воли царственного брата Александра». И что ту сказать? Действительно, как исполнитель воли монарха он был на своем месте. Но как только оказалось, что власть сосредотачивается в его руках, как Михаил Николаевич, тот, старый добрый младший брат царя куда-то исчез! Появился человек жесткий, даже жестокий, целеустремленный, идущий к решению поставленной задачи напролом. При этом он сумел так исказить закон, что его приход к власти выглядит вполне легитимным! Да, господа, с моим характером долго на своем сенаторском месте не усижу, да и из Государственного совета вылечу, к гадалке не ходить. Я понимаю, что Валуев постарался, собрал Земский собор настолько быстро, насколько это вообще было возможно! И не придраться — делегаты были от всех земель и всех сословий государства Российского. И требования закона соблюдены — на голосование выставили три кандидатуры — двух Михаилов: Николаевича и Александровича, внука покойного государя, а также еще одного брата царя — Константина. На последнем настоял опять-таки будущий наш Государь. Чего он этим добивался? Выявить оппозицию? Зачем был подобный риск. Мое мнение же оставалось неизменным: я считал, что наследником престола надо объявить Михаила Александровича, ибо «Закон о престолонаследии» иной трактовки событий не допускал. С точки зрения закона и никак иначе! Конечно, Михаил Николаевич в таком случае обязан был стать регентом и выводить страну из кризиса, случившегося сим несчастным взрывом во дворце. До последнего сомневался, что сие дело рук людских. Увы мне. Ошибся. Опять ошибся. Вот и на Соборе… Кто тянул меня за язык? Но я встал и подал свой голос за Михаила Александровича. Не просто подал — а выступил с речью и обосновал свое мнение и действие. Увы! Не я стал главным скандалом Собора! Отнюдь! Мои лавры нарушителя общего мнения сорвал гофмейстер двора Алексей Николаевич Толстой. По совместительству своему он еще и старшина Английского клуба, но в том клубе состоят и Валуев, и Тимашев, и Гурко — люди, которые поддерживали кандидатуру великого князя Михаила Николаевича. А тут встает гофмейстер Толстой. Фигура. Конечно же, заметная, но не слишком-то. Не тяжеловес в политике, отнюдь. И предлагает кандидатурой малолетнего Альфреда Эдинбургского, при регентстве его матери, Марии Александровны, дочери Александра Николаевича и ее мужа, Альфреда, герцога Эдинбургского, графа Ольстерского и Кентского, второго сына королевы Виктории. После чего сей «государственный муж» произнес длительный спич о пользе таково соединения двух наших держав, с перспективой унии, после которой объединенной монархии никто в мире противостоять не сможет, ибо некому будет! По традициям Земских соборов такое «выкрикивание» кандидата вполне себе допускалось, за него так же должны были голосовать депутаты. Было еще несколько выступлений, целью которых было исключительно затягивание сего собрания. Но вскоре прошло голосование, оно-то и расставило все на свои места. Не без моей поддержки внук покойного царя, Михаил Александрович, набрал сто сорок три голоса, за великого князя Константина Николаевича проголосовали тридцать депутатов ровно, за Альфреда шестеро. Понятно, что подавляющее число голосов были на стороне Михаила Николаевича. Я присягнул Государю, ибо мое личное мнение ничто противу мнения всего Земства Земли Русской. Но вот по второму вопросу о созыве Поместного собора Русской православной церкви я опять был против, опять выступил с пламенной речью, и опять оказался в подавляющем меньшинстве. И как мне после сего воспринимать приглашение на личную аудиенцию к Его Императорскому Величеству?

ЕИВ Михаил II

Кого мне напоминает господин Победоносцев? Да, точно, это он! Он более всего напоминает такого человека, как Суслов, который член Политбюро ЦК КПСС. Чем? Пожалуй, что всем! И даже внешне есть какое-то неуловимое сходство: оба несколько худощавы, подчеркнуто аскетичны в одежде, скупы в эмоциях, тонкие, поджатые в гримасе непроизвольного интеллектуального превосходства губы, высокие лбы. Вот только с шевелюрой у Константина Петровича намного хуже нежели у Михаила Андреевича, да лицо последнего попроще, более пролетарское, что ли, Победоносцев же по-аристократически утончен. А в остальном, главное, в характерах своих и влиянии на судьбы государства схожесть просматривается. Оба пытались «законсервировать» ситуацию, были подвержены букве законов или цитат классиков, оба тормозили движение государства и ненавидели любые преобразования, особенно либерального толка. А скольких людей они раздавили своим упрямством, не умением прислушиваться к мнению собеседника, нежеланием отойти от догм, которые трактовались ими как единственно верные убеждения? И что мне с ним делать? Этот вопрос не давал мне покоя. Но инициативу в беседе господин сенатор решил взять на себя, что говорило о его высшей степени нервного возбуждения.

— Ваше Императорское Величество, осознавая те противоречивые чувства, кои могли вызвать в вашей душе мои выступления в Государственном совете, Сенате и на Земском соборе, прошу вас принять мою отставку со всех постов и разрешите мне удалиться в Баден-Баден для поправки здоровья!

Решил наш дорогой зайти с козырей. Ну, и мы не лыком шиты… Посмотрим! Делаю тон речи как можно более холодным:

— В отставку захотели? Ну что же, думаю, даже прошение подготовили в папочке, что держите в руке, так ведь? Скажите, господин Победоносцев, вы враг Государству или просто дурак?

От такой отповеди Константин Петрович ошалел, глаза его, казалось, выдавятся через линзы очков наружу, а рот открылся, и господин сенатор несколько раз судорожно глотнул воздух, не находясь, что ответить. Надо добивать!

— Но все говорят, что вы один из умнейших мужей Державы. Значит, дурак отпадает. Так что враг? Выбирайте — мой личный или государства Российского!

— Но ваше… императорское… в моих словах никогда не было и не будет личной к вам…

— Стоп! Константин Петрович! Прошу обратить внимания, что если ваши последние выступления не вызваны личной ко мне неприязнью (а если и так, признается он — держи карман шире), то остается лишь один исход –вы враг Российской Империи. Вывод сей следует только лишь из того, что деяния ваши направлены государству во вред!

— Но как же так! Я всегда был и остаюсь патриотом России! И все деяния мои…

О как! Голос прорезался, твердость появилась! Оскорбленная невинность…Ничего! Добавим:

— А вот тут опять остановимся… Вы искренне голосовали и призывали голосовать за Михаила Александровича. Неправда ли? Причины?

— Искренне так, ибо это так должно быть по закону…

— Понимаю. Dura Lex, sed Lex. Закон суров, но это закон.

— Абсолютно верно, Ваше Императорское Величество.

— Понимаете, Константин Петрович, вы трактуете эту фразу скорее так: пусть провалится все в Тар-тартары, но зато буква закона торжествует! Поясню свою мысль: на нашу страну совершено подлое нападение, террористическая атака. Мы в состоянии войны! И вы хотите поставить судьбу всего государства, всего народа российского в зависимости от здоровья ребенка? А если он преждевременно представиться, опять чехарда выборов? А что будет со страной? Или вы не помните, что бывало с государством во времена регентства?

— Извините, но иного закона…

— Есть. Вы забываете, что лествичное право возникло как раз в те времена, когда наши предки находились в состоянии постоянных военных столкновений. И у руля ладьи государственной становился самый опытный и не всегда старший из братьев. И это право более соответствовало духу закона — о престолонаследии, поскольку позволяло сохранить и престол, и империю. Но еще более духу, не букве, а именно духу закона соответствовало право Собора Земли русской избрать себе нового государя, если род прерывается либо находится под угрозой. Не Боярская дума, но Земский собор!

— Но все-таки буква закона…

— В этом-то и беда ваша, Константин Петрович, что вы видите исключительно букву закона, а дух его для вас мертв! Мы стоим на пороге грандиозной войны, опять вся Европа соединиться в походе против нашего государства, богатого землей, недрами и полями. Отечество в опасности! А тут еще и с людьми у нас беда! И взять их неоткуда. А вы отставкой своей хотите оставить меня и Россию без толкового чиновника? Отдохнуть захотели? Дел невпроворот! Ваш государь спит по четыре-пять часов в сутки, а вы собираетесь нежиться в Баден-Бадене? Как мне это понимать, Константин Петрович?

В этот момент на Победоносцева было страшно смотреть: он еще более сжал губы, побледнел, я даже побоялся, что переборщил, вот ведь грех возьму на душу, ежели его Кондратий хватит… Но нет, он упрямо мотнул головой, неужели в отставку?

— Прошу расценивать сие как проявление глупости и политической недальновидности. Готов служить на том месте, куда вы меня определите, Ваше Императорское Величество.

Голос Победоносцева был тусклым. Признание далось ему с трудом. Но сумел! Не сомневаюсь, что мне с этим господином будет трудно, очень трудно. Рано или поздно вокруг него будет выкристаллизовываться центр новой правой оппозиции, но пока что он будет нейтрализован. А там и КГБ появится… Надеюсь.

Поделиться:
Популярные книги

Рядовой. Назад в СССР. Книга 1

Гаусс Максим
1. Второй шанс
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Рядовой. Назад в СССР. Книга 1

Смерть может танцевать 4

Вальтер Макс
4. Безликий
Фантастика:
боевая фантастика
5.85
рейтинг книги
Смерть может танцевать 4

Попытка возврата. Тетралогия

Конюшевский Владислав Николаевич
Попытка возврата
Фантастика:
альтернативная история
9.26
рейтинг книги
Попытка возврата. Тетралогия

Энфис 3

Кронос Александр
3. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 3

Восход. Солнцев. Книга V

Скабер Артемий
5. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга V

Старатель

Лей Влад
1. Старатели
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
5.00
рейтинг книги
Старатель

Восход. Солнцев. Книга I

Скабер Артемий
1. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга I

Холодный ветер перемен

Иванов Дмитрий
7. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.80
рейтинг книги
Холодный ветер перемен

Безымянный раб [Другая редакция]

Зыков Виталий Валерьевич
1. Дорога домой
Фантастика:
боевая фантастика
9.41
рейтинг книги
Безымянный раб [Другая редакция]

Брак по-драконьи

Ардова Алиса
Фантастика:
фэнтези
8.60
рейтинг книги
Брак по-драконьи

На границе империй. Том 8

INDIGO
12. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 8

Паладин из прошлого тысячелетия

Еслер Андрей
1. Соприкосновение миров
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
6.25
рейтинг книги
Паладин из прошлого тысячелетия

На границе империй. Том 5

INDIGO
5. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
7.50
рейтинг книги
На границе империй. Том 5

Серые сутки

Сай Ярослав
4. Медорфенов
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Серые сутки