Цена Империи

Мазин Александр Владимирович

— Глупости, — высокомерно ответил Максимин. — после того как алеманнские племена объединились, есть только один человек, способный их разгромить. Это я. Неужели ты думаешь, что этот мягкотелый мальчишка рискнет сам выступить против алеманнов?

— Я ничего не думаю, Гай, — сказал Плавт. — Я лишь передаю то, о чем говорят в Риме. — И уточнил на всякий случай: — Не на форумах — в палатине. Сенат тебя ненавидит за то, что ты отстраняешь их от командования армией…

— Все назначения утверждены императором! — возразил Максимин.

— Вот это меня тоже настораживает! Слишком легко утверждаются все твои проекты. Это не похоже ни на Александра, ни на его мамашу…

— Не беспокойся, — сказал Максимин. — У меня здесь тоже три легиона. А через месяц подтянутся еще два. И все они преданы мне и только мне! Все знают:

из мальчишки никудышный командующий. Только и умеет, что откупаться после глупых потерь [72] ! Трудно поверить, что это — потомок победоносного Септимия! Воистину измельчали наши Августы!

72

После проигранных битв Александр Север имел обыкновение задабривать воинов денежными премиями.

— Вот прекрасный случай поправить положение, — усмехнулся Маний Митрил.

— Нет! — отрезал Максимин. — Я присягнул императору — и присяге не изменю! Я не Макрин [73] ! Хватит об этом. Сейчас я намерен думать только об алеманнах…

Глава первая

Примипил Геннадий Павел Череп

Зима девятьсот восемьдесят седьмого — восемьдесят восьмого года от основания Рима. Лагерь XI легиона. Провинция Нижняя Мезия, неподалеку от г. Номы

73

Преторианский сопрефект Макрин. По его наущению был убит император Каракалл, после чего Макрин сам провозгласил себя императором (217–218 годы по Р. Х.), но пробыл в этом состоянии недолго, был разгромлен, пойман и казнен.

Эта зима прошла на удивление быстро. Наверное, потому, что работы было — невпроворот. Примипил Гонорий Плавт — в постоянных разъездах и легионом практически не занимался — крутил какие-то неизвестные дела. Черепанов подозревал: не военные, а политические. Его в известность не ставили. Да ему и не до того было: он фактически выполнял обязанности примипила. И большую часть обязанностей легата, который еще в середине декабря укатил в Рим. Дескать, ему как члену сената положено присутствовать при присяге новоизбранных консулов [74] и жертвоприношении. Как будто без него бычков не прирежут или Юпитер обидится. Впрочем, без Метелла даже проще. Но обязанности легата и примипила, плюс свои собственные, плюс организация всей пограничной службы вдоль двухсоткилометрового участка побережья — это сурово. Однако Черепанов справлялся кое-как. С помощью префекта и трибунов. С помощью опытных кентурионов и отлично налаженной службы разведки. За три месяца на его участке границы не было ни одного серьезного инцидента, хотя зима была холодная, Данубий замерз, и западнее, в Паннонии Норике, варвары будто с цепи сорвались. Чуть метель или снегопад — перебирались по льду на римский берег, просачивались между заставами и грабили, грабили, грабили… лазутчики доносили: то ли у них там неурожай был, то ли падеж скота, то ли еще какая напасть. А Максимин со свойственной ему жесткостью еще осенью перекрыл германцам кислород: пресек их торговлю с Империей. Черепанов такой подход одобрял. Варварские купцы — они купцы только до тех пор, пока силу над собой чувствуют. И при малейшем послаблении моментально превращаются в разбойников. Но государственная политика императора Александра была принципиально другой. Не душить волков, а подкармливать. Определенный тактический смысл в этом был. Убытки от варварских налетов намного превышали размеры возможных дотаций. Однако со стратегической точки зрения такой подход был для Империи губителен, поскольку усиливал потенциального противника. И здесь, на германской границе, варварам приходилось платить кровью за каждую горсть сестерциев. Зато на востоке, в Сирии, никто не мешал Александру претворять в жизнь свои собственные планы, поэтому от персов откупились: землями и золотом. Дорого. Пришлось вводить новые налоги, хотя и прежние собрать было нелегко.

74

1 января консулы принимали присягу, приносили быков в жертву

Юпитеру и торжественно обещали богу, что их преемники сделают то же самое в следующем году.

Из-за этих событий за всю зиму Черепанов видел Максимина только однажды. И приехал главнокомандующий даже не в лагерь, а в Новы [75] . Возникли какие-то проблемы с поставками продовольствия. Черепанов в эти дела не вникал. Полагал: на то есть квесторы и трибуны, и латиклавий Деменций Зима способен организовать снабжение не хуже, а лучше самого Черепанова. Тем не менее проблемы возникли. Потому что перебравшиеся через реку германцы ухитрились схитить зерно, предназначавшееся для одного из паннонийских лагерей, и Максимину потребовалась поставка провианта из Мезии.

75

См. сноску № 66.

О том, что Максимин — в Новах, Черепанов узнал через час после того, как Фракиец въехал в городские ворота. Командующий западной армией передвигался стремительно и появлялся как снег на голову. И радости от его появления было еще меньше, хотя снег в эту зиму тоже всех достал.

Черепанова в Нову не вызывали. Он отправился сам. Вместе с Фракийцем приехал и Плавт, посему Геннадий решил рискнуть и попроситься в отпуск.

Фракийца он нашел в курии. Там же были и все местные чиновники: горстка перепуганных штатских, глядевших на командующего, как овцы — на тигра. Фракиец был разъярен. Он вообще легко впадал в ярость, и в таких случаях окружающим следовало вести себя скромно, помалкивать и по возможности держаться вне пределов досягаемости огромных кулаков.

— Вот моя расписка! — Широченная ладонь припечатала к столу клочок папируса. — Вы ее забираете — и не позднее завтрашнего утра я должен увидеть тридцать подвод, нагруженных провиантом по моему перечню. Вы его получили?

Чиновники мялись…

— Квестор, ты получил перечень?

— Да-а…

— Завтра утром! Ясно?

— Но я не могу… — пробормотал чиновник.

— Почему? — наклонившись, свистящим шепотом спросил Максимин.

— Я не могу отгрузить тебе провиант, легат. Закон не разрешает мне принимать такие расписки. Все армейские квоты уже выбраны! — Чиновник трусил, но сознание собственной правоты придало ему уверенности. — Наместник Туллий…

Раздался треск — и несчастный, отброшенный страшным ударом, отлетел назад и упал между шарахнувшихся «лучших людей» города. Тога его задралась. По штанам из толстой серой шерсти расползлось темное пятно. Квестор был мертв.

— Мне плевать на квоты! — проревел Максимин. — Мои солдаты не будут голодать! Утром! Завтра! Тридцать подвод! Или я сдеру с вас тряпки и выгоню на Данубийский лед!

Командующий развернулся и стремительно покинул комнату. Чтобы пройти в двери, ему пришлось наклонить голову. Легионеры и свита (на лицах у них читалось полное одобрение действий командующего) вышли следом. Задержался только Черепанов.

— Он что, был сумасшедшим? — спросил принцепс, кивнув на труп.

— Это твой легат — сумасшедший… — пробормотал кто-то.

— У него приказ наместника, — сказал седовласый патриций, глава местного совета. Геннадий пару раз был у него в гостях и относился к нему с уважением: честный человек, философ-стоик [76] . — Не отпускать армии зерно из городских хранилищ без финансового обеспечения.

— У него был приказ наместника, — сказал Черепанов. — Что вы намерены делать?

76

Идею стоицизма можно вкратце охарактиризовать так: внутренняя свобода человека не зависит от внешних, в том числе и политических, условий.

— Жаловаться наместнику. Пусть император узнает…

— Император знает, — сказал Черепанов, — как Максимин обошелся с вашим судьей, который посягнул на армейские привилегии.

— Но это же другое…

— То же самое. Главная привилегия солдата — быть сытым. Совет: дайте Максимину то, что он требует. Довольно одного мертвеца…

— О чем ты с ними толковал? — недовольно спросил Черепанова Гонорий Плавт.

— Уговаривал дать провиант.

— Куда они денутся! Фракиец всегда получает то, что хочет.