Цена ошибки некроманта
Шрифт:
— Дан, а ты не думал, почему Вист взял с собой именно те документы? — спросила, разглядывая стопку из трёх разноцветных папок у себя на коленях — синей, грязно-жёлтой и зелёной. — Там же, как я поняла, не было ничего существенного.
— Думал, конечно, — отозвался мужчина. — Только, кроме варианта с подменой или кражей, ничего разумного в голову не приходит.
— Может, он сам её подменил, а? Имею в виду, просто перепутал, схватил похожую?..
— Хороший вариант, — спокойно согласился Блак. — Ну мы же тогда не знали, сколько у него этой макулатуры.
— А какая она была?
— Красная.
Перегнувшись через сиденье, я полезла рыться в коробке, перекладывая папки. Но буквально через несколько секунд ощутила, что мы останавливаемся и съезжаем на обочину, машина запрыгала на ухабах.
— Ты чего? — бросила я через плечо, не отвлекаясь от своего дела.
— Такой вид, хочу спокойно полюбоваться. А то от дороги отвлекаюсь, — невозмутимо ответил он.
Я угукнула, уже не удивившись внезапному порыву и тяге некроманта к красоте. Вот только ещё через пару секунд всё же пришлось отвлечься, потому что мне на попу легла горячая ладонь мужчины, сжала, погладила… Плотная ткань юбки хоть и скрадывала ощущения, но совсем недостаточно для того, чтобы игнорировать прикосновение.
— Дан! — укоризненнo окликнула я, пытаясь увернуться от его руки. Но куда там, в замкнутом-то пространстве!
— Я любуюсь, — со смешком отозвался Блак. — Так любоваться мне нравится гораздо больше, и никакой опасности улететь в кювет. И вообще, брось ты эту бумагу… — он обхватил меня ладонями за бёдра, потянул.
Только я упрямо вцепилась в спинку сиденья и воскликнула уже возмущённо:
— Дан! Ну мы посреди дороги…
— Неправда, мы на обочине, — с тем же весельем в голосе возразил некромант. Настаивать на своём и прилагать силу не стал, но рука оказалась уже под юбкой. Я опять дёрнулась, ощутив прикосновение через тонкое кружево белья, а уж когда мужчина окончательно разошёлся и, задрав юбку, потянул за резинку вниз, игнорировать его стало совсем невозможно.
— Дан! — Я отсела на пятки, оправляя одежду, и негодующе уставилась на Блака. Но, конечно, ни малейшего проблеска раскаяния в глазах не увидела.
— Ничего не могу с собой поделать, уж очень соблазнительный вид. Иди сюда, — он с улыбкой потянул меня за талию к себе. Вялая борьба, кажется, доставляла мужчине особое удовольствие.
— Дан, ну… Ну не в машине же! — обречённо воззвала я, понимая, что воля к сопротивлению уже на иcходе. Потому что мне эта шуточная возня и настойчивость мужчины тоже нравились, и тело вполне явственно отзывалось на прикосновения и намёки. Правда, столкновение головы с потолочным светильником заметно поубавило игривости. — Ой! — воскликнула я и, зашипев от боли, втянула голову.
— Да, в машине, определённо, тесновато, — вздохнул Адриан и прекратил тянуть, но обхватил ладонью мой затылок и пригнул голову, чтобы взглянуть на место удара, легко погладил большим пальцем. — Больно?
— Терпимо, — проворчала я и уже сама перебралась к нему на колени. Сидеть, конечно, неудобно, но пострадать совсем ни за что — совсем обидно.
— А не надо было упираться! — Некромант пригнул мою голову к плечу и поцеловал в макушку. — Романтический момент упущен, а жаль.
Поцелуй в утешение, конечно, случился, но вышел он коротким: я долго не вытерпела сидеть в такой неудобной позе, боком, ногами на соседнем сиденье, а главное, в бедро очень больно упирался руль. И через несколько минут мы уже продолжили путь, а у меня на коленях лежало пять почти одинаковых красных папок, отличавшихся толщиной и оттенком.
Повезло на второй. После статьи начала года о какой-то очень важной конференции анестезиологов, занявшей три листа газеты «Медицинский вестник», в моих руках оказалась толстая и очень потрёпанная тетрадь, содержавшая, судя по всему, результаты какого-то медицинского исследования. Несмотря на удивительно разборчивый, даже каллиграфический почерк Кущина, вникнуть я не пыталась. Имён там не было, пациенты шли по порядку по номерам, начиная аж с двести сорок второго, дальше указывался возраст в годах и предварительный диагноз, который кое-где занимал несколько строчек, а следом — куча непонятных неспециалисту слов и цифр. Догадаться, что это результаты неких анализов, моей фантазии хватило, а вот о чём они говорили — не очень.
Истории болезни были разными. Некоторые занимали пару страничек, некоторые — пару десятков. Одни заканчивались оптимистичным «устойчивая ремиссия, продолжить наблюдение», другие — сухим «умер» и подробным пересказом заключения патологоанатома, третьи — малопонятными лечебными рекомендациями и разными по оптимистичности прогнозами.
О последнем пациенте информации было совсем немного, видимо, Кущин не успел взяться за него всерьёз, а вот предпоследний сразу заинтересовал и заставил подобраться.
Пациент номер двести восемьдесят девять сорока трёх лет от роду, диагноз — пресловутая инкопотензия «поздней клинической манифестации». Записей было немного, чуть больше полутора страниц, а вердикт — неутешительные три года при выполнении поддерживающего лечения.
Жутко всё-таки, не дай Творец такую судьбу! Медленно угасать, точно зная, что ничто не поможет…
Впрочем, с этим пациентом всё вышло иначе, судя по кривоватой нервной приписке поверх: «Полное исцеление?! Невозможно!»
— Дан, а кому из подозреваемых сейчас шестьдесят четыре? — спросила я, разглядывая страницу.
— Не помню, — отозвался Блак. — И Тургу, и Донту что-то около того, в деле должны быть все цифры. Что ты там нашла?
— Судя по всему, где-то незадoлго до окончания практики у Кущина был пациент с той самой инкопотензией. Прогноз там неутешительный, три года при наилучшем стечении обcтоятельств, однако есть пометка, что пациент полностью исцелился. Причём явно гораздо более поздняя. Бумага вон какая жёлтая, потёртая, явно выгоревшая, да и чернила в остальных местах вроде бы слегка выцветшие, хотя, конечно, нужна экспертиза. А вот тут поверх приписка явно гораздо более поздняя, другим цветом. Помнишь, нам в институте…
— Ты о том счастливчике, которому ошибочно поставили этот диагноз, а потом списали всё на каких-то паразитов, передохших самостоятельно? — подхватил Адриан. — Помню. Думаешь, это тот же самый? Логично, вряд ли их примерно в одно время таких появилось несколько. И диагноз у него всё-таки был верный, судя по тому, что его подтвердил лучший специалист своего времени…
— И что это значит?
— Да как будто само по себе и ничего, — медленно проговорил некромант, не отрывая взгляда от дороги. — Ну выздоровел, случилось чудо, Творец вмешался — сама знаешь, и не такое бывает. Но при прочих вводных… Вист-то уцепился именно за эту болезнь!