Цена ошибки. Трилогия

Грибанов Роман Борисович

– Летали, вы хотели сказать. Едко заметил начальник штаба флотилии.

– Нет, летают! Резко ответил Калинин. Оставшиеся последние два истребителя из этой эскадрильи час назад фактически сорвали налет десяти самолетов противника на наши эсминцы. Сбив один самолет и заставив преждевременно сбросить бомбы еще шестерых! И они, невредимые, сели на аэродром в Северных Коряках.

– Напишите мне представление к наградам на обоих пилотов. К орденам Красного Знамени. Прекратил в зародыше начинавшийся спор контр-адмирал. Все товарищи, на этом закончим.

3 ноября, местное время 09-46. Камчатка, 32 километр автодороги Елизово-Мильково. Санитарный автобус 24 медсанбата 22 мотострелковой дивизии.

Когда Сергей пришел в сознание, все вокруг переменилось. Во-первых, он почти ничего не слышал и не обонял. Из всех чувств ему доступно было только зрение, и оно довольно-таки его удивило. Не было обгорелой местности, не было своего окопа, не было врагов в ненавистной форме. Он лежал лицом вверх на каких-то жестких носилках, вдобавок плотно пристегнутый

ремнями. Перед глазами был низкий металлически потолок, окрашенный светло-салатовой краской. И было довольно темно, не как ночью, а был полумрак, как в помещении с задернутыми шторами на окнах. Он повернул голову, сбоку было действительно окно, только маленькое, и вдобавок, плотно зарытое брезентовой шторкой. Он попытался поднять голову, но эта попытка привела к такой боли, что он невольно громко застонал. Вдобавок, вместе с болью к нему вернулись и слух, и обоняние, и он, ошеломленный всем этим, долгое время просто лежал, пытаясь справится и с болью, и с обилием поступавшей в его многострадальную голову информацией. Его явно куда-то везли, теперь он слышал натужное завывание мотора. Он даже по звукам смог определить, что это такой же двигатель, как у того ГАЗ-51, на котором они приехали на войну. А судя по обилию специфических медицинских запахов, перемешанных с запахом бензина и моторного масла, его сейчас с этой войны увозят. Кстати, его стон не остался незамеченным.

– Фельдшер, он очнулся! Услышал он знакомый голос. Сашка. Значит, он тогда успел, и Сашка остался жив.

– Сашка, ты? Где мы? Спросил Сергей, преодолевая боль в затылке.

– Так это. В санитарке, едем обратно в Мильково. Уже Коряки проехали. Когда раненых в медсанбате сортировали, нас обоих приговорили к отправке в госпиталь, ты все время без сознания валялся. Так тебя, в отключке и перевязывали, и переодевали. Только сейчас Сергей обнаружил, что он одет в какие-то явно пижамные штаны, совершенно выцветшие от многочисленных стирок, а на ногах его нет даже носков. И лежит в одной гимнастерке, вдобавок с полностью отрезанным рукавом и плотно забинтованным правым плечом. Правда, ему совсем не холодно, наверное, печка в автобусе хорошо работает. Сашка тем временем, торопясь, будто Сергей снова выпадет из реальной жизни, рассказывал:

– Нас погранцы спасли. В последний момент успели, погнали америкосов. Кстати, они их почти всех порешили, хотя те такие лоси были, ну ты сам видел. А после боя обнаружилось, что из наших, всего пятеро уцелело. Командир в медсанбате остался, в Елизово, а двое за нами в другой машине поедут. Когда в медсанбате решали, куда нас госпиталь, в Усть-Большерецк, или в Мильково, я упросил в Мильково. Зачем нам Усть-Большерецк, ведь так, Серый?

Серега, только успевавший односложно поддакивать на Сашкин монолог, понял, что Сашка до сих пор не отошел от приснопамятного рукопашного боя. И просто до сих пор боится, до смерти боится. А, когда он вспомнил подробности, особенно лениво идущую секундную стрелку на наручных часах того самого морпеха, которого он едва успел убить, за мгновение до того как тот выстрелит ему в лицо, Сергея и самого конкретно затрясло. До такой степени, что он и разговаривать не мог.

Тут подошла, перехватываясь за стойки, с закрепленными на них в два яруса носилками, женщина в форме и со старшинскими лычками на погонах, до этого сидевшая впереди, рядом с водителем.

– Очнулся? Это очень хорошо, а то я даже не знала, что и делать. Там, в медсанбате, ты под себя ходил, пока в беспамятстве лежал. А если бы здесь, в автобусе, такое бы случилось, каково бы нам потом ехать было, все это нюхая? Уж извини за такие грубые подробности. Кстати, утка нужна?

Сергей, вспомнив довоенное время, когда он был с матерью в больнице, в частности, что такое в медицине "утка", молча кивнул. А затем фельдшер, сноровисто вытащив из-под него эту самую посудину, крикнула водителю:

– Семен, остановись на секунду!

"Газон", заскрипев тормозами, неспешно прижался к обочине, и фельдшер, открыв заднюю дверь, по-быстрому выплеснуло содержимое посудины, прямо на дорожную щебенку. И стала уже закрывать дверку, когда позади, над горизонтом, унылое серое утреннее небо озарилось далекой вспышкой. Вспышкой настолько яркой, что даже, несмотря на брезентовые плотные шторки на окнах, в полумраке автобуса стало светло, как в летний солнечный полдень. А потом пришел грохот, этот звук заполонил все вокруг, от него у Сергея заложило уши, и снова сильно заболела голова. Автобус скрипел и раскачивался, словно хотел взлететь, как при урагане. По крыше застучали обломанные взрывной волной сучья и ветки со стоявших рядом с дорогой деревьев. Фельдшер, в оцепенении, стояла возле незакрытой двери, когда та, с силой ударившись об кузов автобуса, снова стала медленно открываться. И потрясенным людям внутри предстал во всей красе ОН. Гриб ядерного взрыва, который с некой величавой неторопливостью поднимался вверх, становясь уже выше обеих стоящих слева вершин вулканов, Авачинского и Корякского. Невообразимого смещения цветов и оттенков, от мрачно-серого, до ослепительно-белого. С множеством молний, багрово-красных и светло-голубых, ветвящихся непрерывно в его кроне. ОН был до одури страшен и нечеловечески красив одновременно, и это пугало людей больше всего.

Из оцепенения всех вывел водитель, завернув длинную матерную тираду, одновременно крутя стартер заглохшего двигателя. Тот все не заводился, и водитель, не прекращая матерится, выскочил из автобуса, прихватив с собой кочергу "кривого стартера". С ручки автобус все же завелся, водитель снова сел за руль, заорав на фельдшера. Та, наконец, пришла в себя, закрывая дверь, отгородив раненых от ужасающей картины конца света на востоке. И автобус рванул, увозя потрясенных людей от этого ужаса. Теперь все ехали молча. Никто не хотел говорить, да и что можно было сказать, какие слова найти, после этой картины Апокалипсиса, который разверзся на том месте, который еще недавно назывался городом Петропавловск.

3 ноября, местное время 08-04. Тихий океан, 120 километров к северо-западу от острова Уналашка. Подводная лодка Б-62 проекта АВ611 29 дивизии 15 эскадры подводных лодок Камчатской военной флотилии.

К 1962 году, в стремительной гонке вооружений, которую вели СССР и США, лодки проекта АВ611 считались уже безнадежно устаревшими. Посудите сами: всего две баллистических ракеты Р-11ФМ, с мизерной дальностью в сто пятьдесят километров. Стрельба ракетами могла быть осуществлена только при нахождении лодки в надводном положении, при волнении моря до пяти баллов и скоростях хода от восьми до двенадцати узлов. Подготовка к старту ракет осуществлялась в подводном положении, на что уходило до двух часов. Пуск первой ракеты мог быть произведен только через пять минут после всплытия подводной лодки. За это время пусковой стол с ракетой поднимался на уровень верхнего среза шахты. Для пуска второй ракеты требовалось такое же время. Да и сама лодка не годилась, как платформа для ракетного оружия. Проект 611 был спроектирован сразу после Второй мировой войны, и во многом был заимствован от немецкой подлодки 21 серии, которая воевала еще в прошлую войну. В общем, это была дизельная торпедная подлодка, довольно неплохая для своего времени, но уже напрочь устаревшая спустя 20 лет. В ракетном комплексе Д1, так назывался связка пусковая установка-ракета, к недостаткам устаревшей лодки, добавились недостатки первой морской баллистической ракеты. Малая автономность, всего 58 суток, низкая подводная скорость, высокая шумность, возможность пуска ракет только в надводном положении, малая дальность самих ракет, все это делало лодки этого проекта крайне уязвимыми в противостоянии с новейшими американскими противолодочными кораблями и самолетами. Да что там с новейшими, немецкие лодки 21 серии успешно топили еще те, старые эскортные корабли и самолеты союзников. Но в 1962 году СССР катастрофически отставал от США как по числу атомных зарядов, так и по средствам их доставки к американскому континенту. Поэтому Б-62, и вторая такая же лодка Камчатской флотилии, Б-89, оставались в строю. Хотя экипажи новых атомоходов проекта 659, да и более современных дизельных ракетоносцев проекта 629, служивших в одной эскадре с "АВушками", как их называл личный состав, считали их чистой воды смертниками. Частично это подтвердила судьба лодки Б-89. Второго ноября она попыталась атаковать авиабазу на острове Атту. Всплыв на поверхность для запуска ракет в ста двадцати километрах к юго-западу от острова, она через одну минуту была обнаружена патрульным противолодочным самолетом канадских ВВС "Аврора", и еще через четыре минуты атакована, сначала парой "Крусейдеров истребительного патруля, а потом и этой же канадской "Авророй". Лодка успела поднять первую ракету Р-11ФМ на стартовый стол, на вот запустить ее она не успела. Первая же очередь из пушки атакующего "Крусейдера" продырявила огромные баки стоящей за рубкой ракеты. Несколько тонн окислителя и керосина одновременно вырвались из баков ракеты и хлынули на рубку лодки. Через мгновение вся эта ядовитая смесь взорвалась и лодка исчезла в багрово-красном облаке.

В отличие от своих товарищей по двадцать девятой дивизии, командир ее поступил по другому. Подводной лодкой командовал капитан третьего ранга Игорь Александрович Каутский, уже опытный офицер, сын прославленного капитана Каутского, того самого, который служил на знаменитой гвардейской краснознаменной подводной лодкой Щ-402 в прошлую войну на Северном Флоте, став с 1942 ее командиром. Александр Моисеевич Каутский, наряду с Видеяевым, Луниным и Гаджиевым прославил на весь мир подводников советского Северного флота. Щ-402 открыла боевой счет для всего подводного флота СССР в 1941 году, а в 1944 имела уже двенадцать потопленных вражеских кораблей. По ошибке потопленная своим самолетом, подлодка Щ-402 погибла со всем экипажем 21 сентября 1944 года, эта была последняя потеря среди подводных сил Советского Союза в ту войну. И вот сейчас, прекрасно понимая весьма ограниченные технические возможности своего корабля, сын знаменитого подводника пришел в мелководный район к северу от Алеутской островной гряды. Риск был огромный, мелкие воды шельфа, прилегающего к Аляске, да еще постоянно забитые плавающим льдом, это не самое подходящее место для подводной лодки. Но расчет оказался верным, ведь все судоходные маршруты морских перевозок американцев проходили к югу от Алеутской гряды. И та же зона усиленно патрулировалась многочисленными противолодочными самолетами и кораблями противника. К северу же от Алеутов самолеты залетали эпизодически, а патрульные эсминцы и фрегаты американских и канадских ВМС не заходили в это время года вообще, не желая подвергать себя риску оказаться во льдах. Вот так и получилось, что Б-62, ночью медленно пробираясь между льдин, днем почти всегда идя под перископом или в позиционном положении, погружаясь в случае малейшей угрозы, к утру третьего ноября вышла на расчетную позицию для пуска.

И вот, наконец-то, штурман лодки, определившись с местоположением лодки, объявил что Б-62 находится именно там, где нужно. Для удара по порту Датч-Харбор и аэродрому Уналашка. Первая ракета была выпущена в 08-09 по местному времени. Всплывшую на поверхность для пуска лодку, с уже стоящей на расположенном в задней части рубки выдвижном столе ракетой, сначала окутал густой дым с пробивающимся сквозь него адским пламенем ракетного двигателя, а потом, ракета медленно отделилась от пускового стола, и все больше разгоняясь, ушла ввысь, унося в себе смерть и разрушение на юго-восток.