Цена страсти
Шрифт:
Град прекратился внезапно, как это обычно и бывает. Однако казалось, долгие часы градины молотили по их спинам, от каждого удара они вскрикивали… Головы их соприкасались, руки Эрона обнимали тело девушки, а ее рука была распростерта над ними. Дыхание их смешалось, и Эрон слышал каждый ее вскрик и ойканье, словно свои собственные…
Но вот упали последние градины, размером с увесистые еловые шишки, – и небесный артобстрел прекратился окончательно.
Однако они все еще не размыкали объятий, страшась разрушить импровизированное
– Все, – прошептал Эрон. – Все кончилось.
Она лишь кивнула. Похоже было, что холод и дождь вконец ее обессилили. Она медленно соскользнула с его колен и вновь наклонилась, держа в руке осколок стекла, обернутый носовым платком, чтобы сберечь руки. В полной тишине она перепиливала веревки.
И – вот странность – Эрону недоставало прежней стремительной и бесшабашной девушки, что держала его на мушке и разрушила его жизнь. Теперь перед ним была всего лишь усталая до изнеможения молодая женщина, отчаянно нуждавшаяся в сухой одежде и теплой постели. И он чувствовал себя даже немного виноватым в том, что она такой ценой его защитила. Можно подумать, это он сам так неудачно обмотался веревками!..
Путы не устояли против острого осколка – и вот Эрон почувствовал, что свободен. Одной рукой подхватив с пола фонарь, а другой заботливо поддерживая под руку свою похитительницу, он направился туда, где остался его возок и лошади.
Но темная дорога была пустынна, и оба они – и Эрон, и девушка – тщетно искали взглядом хоть что-нибудь.
– Это все лошади, – задумчиво и устало сказал Эрон. – Должно быть, их испугал град, как и нас с тобой. Боюсь, отыскать их в темноте нам не удастся.
– О-о-о!
Нет, она не расплакалась, однако личико ее предательски сморщилось. Куда делся гордый изгиб ее лебединой шеи! Она обмякла, зябко обхватив себя руками за плечи.
Идти им было некуда – только назад, в развалины имения. Огонь в камине, разведенный Электрой, пока Эрон был без сознания, теперь почти потух – отсыревшие угли едва дымились. Впрочем, Эрон смог бы, наверное, раздуть умирающие угольки, если бы сыскалось хоть что-нибудь сухое, чтобы подбросить в камин.
Вместо этого они, обыскав комнаты, обнаружили несколько занавесок, полусгнивших портьер и даже побитую молью подушку. Из всего этого удалось соорудить нечто вроде гнезда в самом защищенном углу руин.
– Тебе лучше лечь со мной рядышком, – сказал Эрон. – Ну, для тепла. Не то в промокшем платье ты еще дуба дашь…
Он ожидал, что леди возмутится и воспротивится, но та покорно свернулась калачиком подле него, прильнула к его боку и натянула на них обоих заплесневелую бархатную портьеру.
Усталость и холод сделали свое дело: вскоре они расслабились и немного согрелись.
– Сама понимаешь, это все твоя вина, – тихо сказал Эрон.
– Как всегда, я кругом виновата, – горестно вздохнула девушка.
Эрон чувствовал, как тело его мало-помалу наливается свинцом. Дрожь окончательно обессилила его. И хотя в последние десять лет он только и делал, что грезил о возвращении в Англию, сейчас он отчаянно затосковал по солнечным благоуханным жарким островам. Ах, сейчас бы на полчасика попасть на побережье Нассау – он бы мгновенно воспрянул духом!
Глаза у Электры слипались, голова отяжелела и наконец опустилась на мощное мокрое плечо мужчины. Она отчаянно зябла в промокшей рубашке, но вскоре чуть отогрелась в тепле его тела и, поворочавшись, устроилась поудобней.
– И все-таки… не следует слугам ездить в хозяйских каретах, – сонно пробормотала она. – А потом еще обвинять людей в том, что тебя приняли за другого…
Теплое плечо, к которому она прижималась щекой, вдруг заходило ходуном – Элли поняла, что мужчина смеется над нею. Что ж, смех – куда лучше, нежели крик и оскорбления… То есть было бы лучше, если бы ее гордость не была так глубоко уязвлена. Впрочем, сейчас уже и гордость ее безмолвствовала. Несомненно, у мистера Хейстингза есть все основания потешаться над нею.
К тому же он такой большой, такой теплый… а она так устала и продрогла…
«Я пахну жасмином…»
Даже после всего этого светопреставления где-то под влажной одеждой у нее притаился аромат жасмина, омытого дождем.
Девушка снова зябко задрожала – и Эрон, почти против воли, обнял ее и притянул к себе, согревая. Он куда крупнее, поэтому тело его лучше хранит тепло. А она… что ж, она в сравнении с ним сущий цыпленок, невзирая на свои впечатляющие округлости.
Нет! Больше никаких английских леди! Даже самые лучшие из них пребывают в святой уверенности, что он обязан их защищать, устранять все последствия их безумств и нести ответственность за все их ошибки…
Но она стояла над ним, защищая от дождя и града своим телом, словно живым щитом…
«Ангел. Дьявол. Что за странная девушка…»
Во сне она еще теснее прильнула к нему, и Эрон опомнился. Нет, это женщина. Взрослая женщина, которой под силу осложнить ему жизнь, если она узнает ненароком, кто он на самом деле такой!
А ведь он уже чувствует себя за нее в ответе… И пусть он оказался здесь один на один с нею против своей воли. Пусть угодил сюда бесчувственный и связанный. Пусть не просил об этом «свидании», глаза б его вовек не видали этой сумасбродки!..
И все же…
Все же многие будут тосковать по ней, если что-нибудь случится. Наверняка не все ее братья безумцы, подобно тому громиле, что так внезапно напал на него в темноте, что Эрон не смог оказать сопротивления. Да, унизительно, кто бы что ни говорил… То, что он был безоружен, а нападение внезапно – слабые отговорки.
Но сейчас он так устал, что даже злиться был не в состоянии. Ведь если бы он сейчас разозлился не на шутку, то должен был бы отшвырнуть от себя наглую девчонку и уйти куда глаза глядят – а бедняжка так продрогла, а он так устал, что…