Цена твоего молчания
Шрифт:
Но, когда рука наткнулась на незнакомый предмет, напряглась.
Наплевав на неустойчивость табурета и опасность в любую секунду рухнуть с высоты собственного роста, привстала на цыпочки, ощупывая, а затем подтягивая находку к краю…
Это оказалась небольшая коробка без опознавательных знаков, зафиксированная вкруг на один оборот обычным скотчем.
Недоуменно рассмотрев ее, я все-таки слезла и теперь сидела на том самом табурете, положив коробочку на ноги. В душе боролись два чувства — любопытство и какое-то опасение, ведь не зря же ее убрали подальше. Да и скотч крепко фиксировал картонную крышку, не подлезть.
Я быстро вскочила, подбегая к своему письменному столу. И уже через полминуты у меня в руках были ножницы и широкий прозрачный скотч — точь-в-точь такой же, как на коробке.
Еще пять секунд на то, чтобы разрезать и отодрать липкую ленту…
И целая вечность, пока я, шире некуда распахнув глаза, таращусь на содержимое, натурально потеряв дар речи…
Украшения. Очень много украшений — я столько в своей жизни видела только в ювелирном магазине, наверное. И уж точно ни разу не держала в руках. Чего тут только не было — серьги, браслеты, кольца, цепи, с камнями и без, вычурные и простые, тонкие и толстые… Не то, чтобы я была такой уж любительницей «побрякушек», на подобные «хотелки» мне пока заработать и не грозило, но руки сами потянулись потрогать. Особое внимание привлекла большая, сантиметров семь в высоту, брошь в виде птички. Тоже золотая, она была выложена мелкими прозрачными камушками, переливающимися на свету, а длинные «перышки» на хвосте оканчивались довольно крупными темно-синими камнями, приковывая взгляд. Пальцы даже задрожали в предвкушении…
Но тут меня как током ударило.
Украшение было не новым. Более того — все украшения в коробочке при внимательном рассмотрении оказались поношенными. Где-то виднелись потертости, где-то мельчайшие царапинки, где-то — неровности. Даже у той птички, что так заинтересовала меня, некоторые перья на хвосте оказались слегка погнутыми, словно изящное украшение сильно стиснули в кулаке.
А еще спустя пару секунд я вздрогнула, чуть не выронив коробку.
На одной цепочке отчетливо виднелись два темных, будто ржавых пятна.
Только даже мне было известно, что золото не ржавеет…
Внутри все сжалось от страха, а я быстро поставила коробочку на стол, схватив скотч. Руки снова тряслись, но на этот раз совсем не приятные эмоции были тому причиной. Стараясь попасть точно в «след» предыдущего скотча, я сделала ровно один оборот и аккуратно срезала липкую ленту. А затем вернула ее на место, поминутно оглядываясь на дверь, как будто оттуда сейчас неожиданно выскочат бандиты и накажут за неуемное любопытство.
Точнее, один бандит…
Да, иллюзий у меня не было — матери ЭТО принадлежать точно не могло. Память услужливо подкинула тот эпизод в прихожей, когда Валерий просил ее что-то спрятать. Ну, конечно! Решил обезопасить себя и подкинуть ворованное любовнице! Теперь понятно, зачем она ему была нужна! Страшно подумать, как еще он использует мою мать…
Я вспомнила ее радость от обилия таких же поношенных украшений, что дарил ей Валерий, и с ужасом закрыла лицо руками, борясь с тошнотой. Ведь это же…это же…
Оставалось надеяться, что хозяева и хозяйки этих украшений хотя бы живы…
А еще — что полиция еще не следит за ним. Иначе у нас могут быть очень большие проблемы…
Я застонала, испытывая нечеловеческое желание побиться головой о что-то твердое. Мало мне Вовы, так теперь еще и это! Вот только с Вовой, как подсказывал здравый смысл, не так все и страшно. Предательство, даже если это оно, никак не тянет на семь лет отсидки за соучастие…
И тут же выдохнула, когда внезапное озарение с размаху накрыло меня. Вот, что за непонятное чувство беспокойства потревожило меня в тот день, когда мы так активно «мирились» с Вовой. Дверь в мою комнату оказалась открыта! Хотя я ее никогда не забываю запирать перед уходом! И поэтому парень без проблем занес меня на себе, не прерываясь на ключи и замки!
Отвращение затопило с головой, а я едва не взвыла. Представила, как Валерий отмычкой вскрывает дверь — по-другому не получилось бы, ключ я матери никогда не давала и никому не оставляла, — затем заходит в мою комнату, возможно, даже роется в вещах…
Твою ж мать!
ТВОЮ Ж МАТЬ!!!
Я вскочила с табурета и нервно забегала по комнате. Надо было срочно что-то придумать! Сделать что-нибудь, что навсегда уберет этого Валерия из нашей жизни! Из моей жизни!
Но, спустя несколько минут бодрого галопа, я устало остановилась. А затем снова приземлилась на пятую точку, только на этот раз на так и не заправленную кровать.
С ужасающей откровенностью пришло понимание — смысла в этом нет. Даже, если я что-нибудь придумаю, и Валерий исчезнет, то все равно глобально ничего не изменится. Мать нашла его, найдет и другого, такого же. Если не хуже. Да и что, она не видела, что ей дарят? Не понимала, с кем связалась? Не осознавала, что прятать у себя непонятные вещи от сомнительных людей чревато?
Да и в мою комнату коробка попала не сама. С согласия матери этот уголовник, теперь его татуировки обрели для меня смысл, вскрыл дверь в мою комнату. И это в первую очередь она наплевала на свою дочь, подставляя ее без зазрения совести…
И она не остановится уже не перед чем, линия невозврата пройдена. И Валерий не остановится…
Десять минут.
Ровно столько мне понадобилось, чтобы распланировать свою дальнейшую жизнь. Я схватила телефон, чтобы сделать один звонок. Один-единственный, который должен был меня или спасти, или обречь на дальнейший ад.
И короткий отголосок острой благодарности Вове за то, что он стал вообще возможным. Который тут же сменился горечью — за всеми событиями между нами, я ему слишком о многом не рассказала.
А тоненький голосок интуиции почему-то еле слышно прошептал, что так и не расскажу…
Глава 20
— Настя? А Вовки дома нет, — хмуро и неприветливо, но мне наплевать. Не за любезностями пришла.
Пашка открыл дверь после третьего звонка и настойчивого стука в дверь. Причем в процессе я с удовольствием ее пнула, испытывая какое-то мстительное мрачное удовлетворение.
Настроение за ночь не улучшилось. Да и сама ночь оказалась долгой и бессонной — успокоиться, чтобы расслабиться и заснуть, у меня так и не получилось. Поэтому через пару часов после полуночи, успев несколько раз «разогнаться» от злости до слез и обратно, я психанула окончательно. Встала, открыла окно, впустив бодрящую ночную свежесть, и села за учебники. И до завтрака успела повторить все оставшиеся к экзамену билеты, дав уставшему мозгу отдых от мучительных дум и переживаний в скучных строчках научной литературы.