Цена Веры
Шрифт:
– Значит, это заложник, чтобы сдерживать арбитра? – Рот Кессика двигался, исторгая слова, но остальное его лицо оставалось неподвижным, будто вырезанное из камня. Джеззет чувствовала, что в этом человеке нет ни капли юмора. – Почему ты думаешь, что она понадобится мне, когда под моим началом целая армия?
Роза стиснула плечо Джез. На самом деле стиснула и потёрла.
"Ещё чуть-чуть, и можно будет назвать это массажем".
– У Х'оста была армия, и куда больше, чем эта шайка жутких еретиков, – сказала Роза. – Как я слышала, арбитр Даркхарт запытал его до смерти в его собственной крепости, а потом
– Я слышал, это был Чёрный Шип, – сказал один из людей Розы.
– А я слышал, это была она, которая в цепях, – сказал другой.
Джез глянула на них, хищно ухмыльнувшись, а потом снова повернулась к Кессику.
– Оставляй её или нет, – продолжила Роза. – Выбор за тобой. В любом случае, Дрейк уехал и больше не вернётся.
– А ты?
– О, я всё ещё здесь. Присматриваю за свободным городом Чад, открытым для всех и каждого.
Кессик раздумывал, и тем временем всё больше его людей окружало группу. В конце концов, казалось, он принял решение и указал на Джез.
– Привести её, – проговорил он, и женщина одного возраста с Джез в выцветшем жёлтом платье, разорванном выше колен, двинулась вперёд, чтобы выполнить приказ.
Роза сжала плечи Джеззет и поднесла рот к самому её уху, так что она чувствовала её дыхание.
– Удачи.
Женщина в жёлтом платье схватила Джез под правую руку и подняла её на ноги.
"Сильнее, чем выглядит. Сильнее, чем должна быть".
– Ну, мы тогда пойдём, – объявила Роза с лёгким поклоном.
Джеззет увидела, как Кессик передал что-то мужчине с двумя мечами, а потом снова повернулся к группе Розы.
– Проверьте каждого, – сказал он. – Убейте всех, кто не подходит. – Он пошёл прочь, а потом остановился. – Женщину отпустите. Союзники в Чаде могут быть полезны.
Джез услышала сзади протесты, но у неё не было времени оглянуться. Женщина в выцветшем жёлтом платье тащила её за Кессиком. Когда её втолкнули в крепкое каменное здание, она услышала, как крики протеста превратились в вопли боли.
Танкуил
Он никогда не видел демона во всей его чудовищной величине, а этот совершенно точно был впечатляющим зрелищем. Танкуил во все глаза смотрел на него, и разум отказывался вычислить его размер, хотя сочетание "ОЧЕНЬ большой" казалось вполне подходящим. Его громадная фигура была массой движущейся, шипастой темноты, а его голова… ну, Танкуил мог бы поспорить, что демон в состоянии проглотить целого слона. Из-за его зубов изнутри сиял яркий белый свет, а его глаза полыхали жёлтыми огнями, слепящими не хуже солнца.
А ещё цепи, которые связывали существо с Инквизицией. Гигантские чёрные звенья из металла, тёмного, как сам демон, оборачивались вокруг твари, стягивая, связывая. Танкуил раньше не видел цепи, и теперь раздумывал о том, как они устроены, и о существе, которое могло их создать. Он задумался о силе Вольмара.
Он чувствовал гнев твари – этот жар, словно раскалённая кузня, волнами омывал его, изгоняя все прочие мысли. Тысячи лет демон и все его собратья были рабами существа, которое их победило, и они не были рады такой несправедливости. Они ничего не хотели так сильно, как свободы. Демон знал, что не может убить своего мучителя – Вольмар был слишком могущественным и находился вне его досягаемости, – но это не значило, что он не мог убивать Вольмаровых слуг. Демоны хотели освободиться, и хотели отплатить Инквизиции за тысячи лет вынужденной службы.
Демон завопил, издал первородный крик, заключавший в себе чувства, которых Танкуил не понимал, не мог осмыслить, но казалось, его мощь вырывает саму душу из тела.
Он услышал цепи.
Глаза Танкуила раскрылись, и он сел прямо, вытащив свой пистолет, и…
– БАМ!
Что-то взорвалось в фонтане крови, костей и перьев.
Шип вскочил на ноги, держа топор в пятипалой руке, а нож в трёхпалой, и щурясь одним глазом в темноту. Танкуил слышал, как остальные вскакивали с той же поспешностью. Он покрылся холодным потом, часто и тяжело хватая воздух ртом. Джейкоб стоял у стройного белого дерева, забрызганного пятнами крови.
– Хули это было? – спросил Шип, глядя в темноту.
– Уф… – начал Танкуил, подыскивая слова.
– Ворон, – ответил Сузку, который сидел, скрестив ноги, на земле возле Танкуила и подозрительно глядел на Джейкоба. – Арбитр подстрелил его.
– Да? – сказал Шип. – Зачем?
Сузку пожал плечами. Танкуил до сих пор не мог подобрать слова. Сон ещё никак не выходил из его головы. Вид демона, звук цепей, вид демона.
– Возможно, это был ворон-еретик? – предположил Андерс, уже прикладываясь к фляжке.
– Эт чё… такое возможно? – спросила Генри. Она прошла перед Танкуилом и уселась возле Сузку, ухмыляясь хонину.
– Ну, вряд ли Танкуил сможет его допросить, чтоб узнать, – сказал Шип. – И раз уж все встали, можно сменить дозорных.
Танкуил медленно опустил пистолет и убрал обратно на пояс, решив, что лучше, наверное, пока оставить его незаряженным. Потом встал и потянулся.
– Я подежурю.
– Я тоже спать не буду, – сказал Сузку, не отрывая глаз от Джейкоба, который также таращился в ответ.
Шип посмотрел на них.
– И вы просто сидели вот так и пялились друг на друга всю ночь?
Сузку пожал плечами.
– Иногда один из нас моргает… впрочем, не часто.
Танкуил похлопал меч на боку – ощущение, что Миорзо всё ещё висит у бедра, успокаивало и пугало. Он выбрал направление и пошёл в ночь.
– Арбитр, не заходи слишком далеко, – сказала сзади Генри. – Не хотелось бы, чтоб ты пал жертвой еретической стаи смеющихся собак.
Он утвердительно проворчал и пошёл дальше, остановившись, лишь когда ушёл из поля зрения остальных. Его рука так сильно дрожала в кармане, что ему пришлось стискивать её, отчего заболели старые ожоги.
Андерс вышел перед Танкуилом, сунул руку в штаны и вытащил член. Громко, театрально вздохнул и испустил мощную струю.
– Арбитр, здесь, в Диких Землях, нет смысла скромничать.
Танкуил отвернул взгляд.
– У некоторых из нас больше причин скромничать, чем у других.
Пьянчуга засмеялся.
– Знаете, почему я вообще начал обчищать карманы, арбитр?
У Танкуила возникло неприятное чувство по поводу этой беседы. Кажется, он в последнее время ничего у команды не воровал, но он не всегда знал о том, что стащил что-то, пока оно не оказывалось в его владении.