Цена возвращения
Шрифт:
Да, благородные господа этого зрелища достойным своего внимания не признают, брезгливо морщат носы, показывая всем видом глубочайшее презрение утонченных леди и джентльменов к плебейскому развлечению. А потом все равно приходят посмотреть на лихих акробатов и могучих силачей, в голос посмеяться над сальными шутками клоунов и, чего греха таить, полюбоваться на стройных гимнасток, гибких, соблазнительных и одетых едва-едва, только чтобы прикрыть совсем уж срамные места на безукоризненных точеных телах.
А чтобы посещение такого заведения
Но Юбер и Бабин дворянами не были, хотя господин, как сотрудник купеческой стражи, и носил шпагу. Но все равно чернь, а значит вблизи арены, за отдельную плату, разумеется, ему со слугой самое место.
Слуга, похоже, впервые попал на такое представление. Словно ребенок хватался за голову, глядя на головокружительные, больше похожие на полеты прыжки, невероятные сальто и потрясающую вольтижировку. С замиранием сердца, боясь чихнуть, чтобы не нарушить напряженную тишину, смотрел, как высоко-высоко, под куполом огромного шатра шла по канату девушка с ярким веером в правой руке.
Вот она пошатнулась… по залу раздалось приглушенное «Ах!»… нет выровнялась, наклонилась, взялась за канат… и встала на руки! Длинные золотые волосы свесились вниз, причудливо переливаясь в лучах прожекторов… и, словно на мягком ковре, она кувыркнулась, вскочила на ноги и, качнувшись на канате, словно на батуте, подпрыгнула вверх, сделала сальто!
У Бабина сердце ухнуло куда-то вниз, в живот. Казалось, что все, устоять после такого невозможно… но девушка устояла, подождала, пока натянутый, словно гитарная струна, канат успокоится, и спокойно, легкой, даже танцующей походкой пошла вперед, легко ступила на площадку, которой заканчивался канат, послав восхищенным зрителям воздушный поцелуй.
И цирк взорвался! Аплодисментами, восторженными воплями и криками, пусть и не принятыми у аристократов, но привычными у публики, собравшейся в этом душном, пропахшем свежими опилками огромном шатре.
Затем акробатка взялась за другой канат, свисавший до земли, и соскользнула по нему на арену. Вновь овация, к стройным, словно выточенным гениальным скульптором ногам девушки летят цветы и монеты. Цветы она поднимает с величавостью королевы, а на деньги не обращает ни малейшего внимания. Счастливая улыбка, поклон зрителям и артистка скрывается за форгангом.
Потом были еще выступления. Красивые, сложные. Поражали жонглеры, до слез смешили клоуны. Но в памяти Бабина всех затмила она — юная, стройная, золотоволосая.
Представление завершил яркий и шумный парад-алле. Зрители потянулись к выходу, а Бабин все сидел, не в силах отвести взгляд от опустевшей арены. Пока его не дернул за рукав Юбер.
— Понравилось?
Слуга словно нехотя повернул голову.
— Вижу, что понравилось. Ну и славно.
— К-какого убийцу, какую дамочку? — Бабин потряс головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.
— Ту самую, что на канате выступала. Ты что, не понял ничего? Наставник, прости господи. Да вставай уже, горе мое, пора и делом заняться.
Златовласка?! Такая веселая, такая прекрасная?
Они выходили из цирка последними. Уже погасли магические прожектора и светильники, только пара чадящих факелов едва-едва освещала опустевший амфитеатр. Слуга шел за своим господином ссутулившись и понурив голову.
На улице Юбер повернул к вагончикам, стоявшим чуть в стороне от шатра, словно пестрая деревушка выросла среди мрачных каменных домов города. И в этой странной деревушке, несмотря на поздний час, жизнь шла своим чередом — на веревках сушилось белье, кто-то ругался, кто-то просто болтал, кто-то готовил еду, и дымы маленьких костерков смешивались с запахами жареного лука и мяса.
Какая-то худенькая женщина ругала здоровенного силача, лишь полчаса назад жонглировавшего тяжеленными шарами, крутившего как тростинку огромный молот и разорвавшего руками стальную цепь, предварительно пригласив публику проверить свой реквизит. Бабин попал в число счастливчиков и, поднатужившись, едва смог сдвинуть с места и молот и шары. О том, чтобы порвать цепь, вообще речи не было.
А сейчас этот богатырь стоял ссутулив могучие плечи и покорно слушал сварливые упреки по-видимому жены, казавшейся рядом с ним маленькой и худой.
Сказка кончилась и артисты, буквально только что восхищавшие зрителей, превратились в обычных людей, которым надо просто жить, обустраивать свой, очевидно, совсем не богатый быт.
Не доходя метров десяти до вагончиков, Юбер свернул в узкий переулок, встав так, чтобы цирковые не могли их заметить. И только тогда с Бабина схлынуло наваждение, навеянное чудесным представлением.
— Согласен, у нее длинные золотые волосы, она сильная и ловкая. Но это же почти ребенок! Сколько ей? Лет пятнадцать, не больше. Да, именно ловкая и сильная, но когда успела превратиться в зверя? Где могла научиться хладнокровно убивать и пытать? Я так не смогу, что уж говорить об этой девочке! Да и с ножами не она работала — ими жонглировал вообще мужчина.
В темноте ночного переулка не было видно, как беззвучно рассмеялся Юбер.
— Дружище, — сказал он шепотом, — цирк — не то место, где следует верить своим глазам. Ей под сорок, уверяю тебя. А ладная фигурка — результат ежедневных и тяжелых репетиций. Да и мужчина — совсем не мужчина. Господи, куда ты смотрел? Ведь рядом же сидел, почти у самого манежа. Подбрасывала ножи и метала их в крутящиеся мишени именно она! Только мужской костюм надела и волосы забрала под шляпу.
Выражение лица Бабина было не разглядеть, но вздохнул он очень красноречиво.