Цена жизни – смерть
Шрифт:
— Доза?
— Доза лекарства, я имею в виду. У тебя была страшная ломка. Непостижимо, как ты ее выдержал. Но зато это значит, что наше новое лекарство действует! И это феноменально. Скоро ты станешь новым человеком. Я тебе помогу. Давай сюда шприц.
Он хотел было сказать, что не желает становиться ни новым, ни человеком, но он уже и не желал говорить что бы то ни было.
Голос поколдовал над ним, но он уже не ощущал ни его присутствия, ни укола, ни себя.
Он почувствовал только легкое шевеление не то у груди, не то у лица, словно дуновение ласкового ветра… Но движение ушло куда-то вверх. Последний раз он сделал усилие и посмотрел наверх. И успел увидеть, как туда унеслась странная легкая тень. Это была его
Часть первая
1
В оправдание Турецкого следует заметить, что он встретил ее случайно. Как человек порядочный, он не искал приключений.
Встреча произошла на брифинге в Национальном бюро по наркотикам, а на брифинг он угодил по досадной оплошности — не вовремя попался на глаза начальству.
Публика собралась весьма представительная, в президиуме восседали: зам. министра внутренних дел, начальник УНОН (Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков) генерал-лейтенант Кривенков, еще один генерал из ФСБ. Двух последних Турецкий видел впервые в жизни и, если бы не стоявшие перед ними таблички с указанием фамилии и должности, так бы и не узнал, что это за важные птицы. Партер заполняли тоже сплошь высокие чины.
Она делала доклад. Ее место в президиуме пустовало, а на табличке значилось: «Т. В. Старухина. Директор НБН». То есть Национального бюро по наркотикам. Королева бала.
Турецкий опоздал: по случаю жары купил в буфете пару банок холодного (оказавшегося совершенно ледяным) пива и теперь был вынужден любоваться докладчицей из последнего ряда. Около сорока пяти, определил он, хотя не дашь ни за что. Не из тех, которые ягодки опять, а чрезвычайно редкое у нас явление — по-прежнему секс-символ, без всяких скидок, в лучших голливудских традициях. Благородный фас (в профиль она не поворачивалась), чуть-чуть надменный, но тут понятно: должность обязывает, волосы собраны сзади в замысловатую конструкцию, натуральная блондинка — во всяком случае, в это отчаянно хотелось верить, — стройная, как фотомодель. По крайней мере, выше пояса, остальное скрывала трибуна. Он пытался проникнуть сквозь нее взглядом и даже вспотел от напряжения.
И еще оттого, что солнце припекало его бок. Вообще в зале было достаточно свежо, а окна занавешены, и конечно же единственное жаркое место досталось ему, за то что позволил себе пять минут блаженства — то самое пиво, от которого ломило зубы. Вторая банка лежала в пакете и хранила пока былую прохладу. Турецкий косился на нее с вожделением, но приложиться не решался. Отчасти потому, что ему казалось — она смотрит именно на него: Старухина выступала не по бумажке. Допустим, предположил Турецкий, по совету старины Карнеги она выбрала из всей аудитории наиболее приятное лицо.
Кто-то из-за спины потянул пакет, и он инстинктивно вцепился в ручку, не отрывая взгляда от докладчицы.
— Не жмись, Турецкий! — зашептал сидевший сзади в самое ухо. — Прохладился сам, поделись с товарищем!
— А, Славка. — Он выпустил пакет и, по-прежнему не оборачиваясь, протянул руку за голову для приветствия.
— Ты охренел, Александр Борисович, — возмутился Грязнов, — со старым другом здороваешься, повернувшись задницей, и вообще, если будешь так на нее пялиться — штаны лопнут. Сплавил, значит, Ирину Генриховну с Нинкой в отпуск — и сразу в бой.
Турецкий наконец оглянулся. Грязнов сидел на приставном стуле, прячась от солнца в его, Турецкого, тени и тоже поедал глазами докладчицу. И после этого имел наглость разводить моралите и требовать сатисфакции в виде пива! Он дернул пакет, но ему досталась только ручка. Сосед-ветеран состроил недовольную мину и призвал его к порядку. И она, теперь уже совершенно определенно, обратила на него внимание и даже сделала пятисекундную паузу. А потом продолжила речь, переведя взгляд куда-то в первые ряды.
С лицом
— Не переживай, Сашка, вдруг у нее ноги толстые. Или кривые? Спорим на пиво! Здесь, говорят, обалденный буфет. — И добавил уже своим обычным язвительным тоном: — А контора твоей мадам Старухиной — сплошная туфта, имел раз с ними дело. Ты послушай внимательно, в чем, по ее мнению, состоит пафос текущего момента. Все вокруг мудаки, а она — граф… графиня де Монсоро.
Сосед-ветеран шикнул теперь на Грязнова:
— Вячеслав Иванович! Вы же начальник МУРа! А ведете себя как участковый из деревни Авдотьино на симфоническом концерте!
К удивлению Турецкого, Грязнов сделал извиняющийся жест и, что называется, обратился в слух. Пришлось присоединиться; интересно, что еще за шишка такая этот сосед.
— Особенно стоит сказать о детской наркомании, — продолжала Старухина. — За последний год количество преступлений, совершенных под воздействием наркотиков, только среди подростков возросло в семнадцать раз. На сегодняшний день в столице функционируют двадцать три медико-социальных реабилитационных центра для подростков, страдающих наркозависимостью. Только в прошлом году в московских наркодиспансерах состояли на учете восемнадцать (восемнадцать!) тысяч несовершеннолетних, а за совершение преступлений в состоянии наркотического или токсического опьянения было задержано более двадцати тысяч подростков. Между прочим, медики вообще регистрируют наркоманов в несколько раз больше, чем правоохранительные органы. По официальным медицинским данным, наркоманов сейчас тридцать пять тысяч, и почти одна треть из них — подростки. — В голосе Старухиной послышался демонстративный скепсис. — По нашей же статистике, в Москве пятьдесят восемь тысяч наркоманов. Но и это только те, кто зарегистрирован. Согласно же последним исследованиям, базирующимся как на оперативных, так и на косвенных данных, можно с уверенностью утверждать: в Москве проживает сегодня, по крайней мере… полмиллиона наркоманов.
Она сделала театральную паузу и обвела взглядом зал.
Полный бред, подумал Турецкий (до того он слушал ее речь как музыку, не слишком углубляясь в смысл). Можно подумать, каждый десятый житель столицы, считая грудных младенцев и высоконравственное старшее поколение, сидит на игле, или на колесах, или балуется травкой, или, не знаю, ставит себе опиумные клистиры. Бред.
— Я полагаю, некоторые из присутствующих сочтут названные цифры нереальными, — как бы возразила она его молчаливому негодованию и опять обвела глазами зал. — Однако в своих расчетах мы опирались на среднее расхождение между числом зарегистрированных и выявленных наркоманов на тех уникальных, следует с сожалением признать, территориях, где процент выявляемости приближается к ста. И разница эта десятикратная. Кроме того, поддается достаточно точной оценке количество ежегодно выращиваемого и перерабатываемого опиумного мака и другого наркосодержащего сырья, потребляемого в конечном счете жителями столицы. И мы вновь получим тот же устрашающий итог — миллион наркоманов в Москве.
Сосед обернулся к Грязнову и покачал головой:
— Вячеслав Иванович, по-моему, это вызов здравому смыслу.
— Н-н-н… — уклончиво ответил Грязнов.
Турецкому тоже захотелось высказать свое мнение, но Славка зашептал на ухо:
— По-моему, она заканчивает, сейчас пойдет на место, не прозевай ножки. Обнаружим изъян — пиво с тебя.
— А вот еще статистические данные из Центра временной изоляции для несовершеннолетних преступников, — гнула свое Старухина. — После прохождения курса реабилитации практически все подростки (а точнее, девяносто восемь процентов) заявляют, что никогда не будут больше употреблять наркотики. Однако сдержать обещание и избавиться от пагубной привычки, от этой ужасной болезни удается лишь четырем процентам наркоманов…