Цена жизни – смерть
Шрифт:
— Вчера из УНОНа телега на тебя пришла генеральному.
— А на Грязнова? — живо спросил Турецкий.
— А на Грязнова — его министру, и не только на Грязнова, но и на рубоповцев. Короче, Кривенков завалил жалобами все инстанции, про которые вспомнил, даже, говорят, лично премьеру собрался жаловаться.
— И все из-за какого-то одного арестованного уродца, который продался с потрохами наркоторговцам и от которого товарищу Кривенкову полагалось бы открещиваться как от чумного? — изумился Турецкий.
В том, что хода этому делу не дадут, он, собственно, и не сомневался. Однако в этой ситуации вполне можно было ожидать, что Болтунов вдруг окажется уволенным из рядов милиции,
— Цитирую по памяти: «Некомпетентные, скоропалительные и неоправданные действия сотрудников МУРа, которые руководствовались непродуманными и противоречивыми приказами начальника МУРа генерал-майора Грязнова В. И. и старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Турецкого А. Б., не просто поставили под угрозу проведение крупномасштабной операции по выявлению дилерской сети наркоторговли в Москве и прилегающих районах, они фактически привели к срыву операции, на подготовку которой потребовалось огромное количество времени и большие затраты людских ресурсов». Но больше всего, Александр Борисович, возмутил генерального даже не сам факт того, что операция у них не разложилась, а твое непосредственное участие в описанном безобразии. И я тоже не пойму: ты же вроде ищешь Промыслова, так при чем тут уноновцы?
— Ну, положим, я к этому имею весьма отдаленное отношение, — возразил Турецкий, — ни в каких задержаниях, допросах и прочем криминале лично не участвовал и идейным вдохновителем не был, обо всем вчера от Славки узнал, так что Кривенков нагло врет. Но это я тебе говорю, перед генеральным оправдываться не намерен, потому что Кривенков — просто вонючий козел, ему самому место на нарах, рядом с этим его Болтуновым и прочими уродами.
— Стоп! — прервал Меркулов. — Кончай демагогию разводить, доказательства его козлизма у тебя есть?
— Нет.
— Факты, по которым можно возбуждать против него уголовное дело, есть?
— Нет.
— Так какого черта ты тут Дон-Кихота разыгрываешь? Генеральный требует объяснений в письменном виде. Напишешь, отнесешь лично. Не участвовал, так и напиши.
— А может, я тебе отдам?
— Не может, — отрезал Костя и уже мягче добавил: — Он сегодня в десять отчаливает в Думу, попробуй успеть до этого времени.
— Разрешите исполнять? — поинтересовался Турецкий, по-своему истолковав последний Костин совет: если протянуть с рапортом, то вызова на ковер сегодня не будет, а возможно, не будет и вовсе.
— Исполняй, — позволил Меркулов. — И в следующий раз, я тебя умоляю, ставь меня в известность хотя бы о наиболее важных своих и грязновских начинаниях.
Турецкий сел писать рапорт и, памятуя, что лучшее средство защиты — нападение, начал с конкретных обвинений. В первую очередь написал про то, как уноновцы установили за ним (следователем Генпрокуратуры!), несанкционированное наружное наблюдение, что явно выходит за рамки их компетенции. Писал даже с удовольствием, к концу второй страницы (мелким почерком) добрался наконец до многих тысяч долларов, которые Кривенков вряд ли успел так быстро оприходовать, особенно если сам же половину и потратил. Потом перешел к героину.
«Даже в рамки самой крупномасштабной операции по выявлению дилерской сети наркоторговли с трудом вписывается регулярное снабжение героином наркоторговцев сотрудником УНОНа МВД…»
Эпистолярный пыл несколько угас. Турецкий перечитал написанное, подумал,
— Тебя тоже вздрючили? — поинтересовался Турецкий.
Грязнов молча выставил на стол бутылку коньяка, — значит, вздрючили. Турецкий посмотрел на часы и заторопился, было без двадцати десять. Генеральный, наверное, уже собирается. Хотелось бы столкнуться в дверях, когда ему некогда будет читать нотации и в то же время «важняк» как бы продемонстрирует подобающее рвение.
— Сейчас вернусь. — Турецкий дописал последнюю обличительную фразу и поскакал в приемную Генпрокурора, по дороге репетируя оскорбленную добродетель.
План почти удался: они действительно столкнулись в дверях, только отделаться от нравоучений «важняку» не удалось. Генеральный завел уже порядком заезженную пластинку о корректности, аккуратности и выдержанности как о необходимых качествах прокурорского работника, которые в Турецком, очевидно, атрофировались, о сущности межведомственной координации, о том, что все мы делаем общее дело и сила наша именно в коллективизме и сплоченности, а выскочки и авантюристы своим стремлением выбиться в герои, ценой попрания усилий других, будут безжалостно выдавливаться из сплоченных рядов мужественных борцов с преступностью.
Они уже дошли до машины, и генеральный даже уже влез внутрь, но все никак не мог остановить свою пламенную речь, которая в результате закончилась строжайшим распоряжением впредь все свои действия, могущие иметь хоть какие-то последствия, согласовывать лично с ним…
12
Грязнов успел нарезать лимон и сварить кофе. Турецкий закрыл кабинет на ключ изнутри, опустил жалюзи и достал из сейфа стаканы. Разлили граммов по пятьдесят.
— Чтоб они все сдохли! — предложил тост Грязнов.
— Жизнь — дерьмо, — поддержал Турецкий.
Выпили.
— Ты мне одно, Слава, скажи, как этот Кривенков успел так быстро сориентироваться?
— А у него, у мудака, все схвачено, за все заплачено. Они мне столько макулатуры прислали, если ее всю на туалетную бумагу переработать, лет пять можно пользовать. Пришлось эту сволочь, Болтунова то есть, выпустить.
— ?!
— Да-да. Потому как оказалось, что он прямо ум, честь и совесть нашей эпохи, и жизнью своей рисковал, и тысячи преступников готовился обезвредить, и миллионы долларов родине вернуть, и миллиарды жизней потенциальных и реальных наркоманов спасти. Ну а мы, понятно, козлы, все эти начинания на корню зарубили. — Грязнов налил еще по одной. — Управление собственной безопасности увяло сразу, а РУБОП — еще покочевряжился: оставьте нам, мол, этого героя хоть в свидетели. Не оставили. Преступники, говорят, теперь знают его истинное лицо и не остановятся в своей мести до момента его полного физического уничтожения. И потому наш мученик в экстренном порядке отправился в Таджикистан со спецзаданием. Маковые плантации охранять.
В дверь постучали: два громких удара, один тихий и снова два громких.
— Дениска, — определил Грязнов.
Турецкий нехотя пошел открывать.
— А чего это вы с утра пораньше? — удивился Денис, кивая на бутылку.
— Так надо, — отрезал Грязнов.
— Очередного кандидата в Промысловы нашел? — поинтересовался Турецкий.
— Не нашел, вот отчеты принес. — Денис выложил на стол толстую папку. — Тут расшифровки прослушивания телефонов клиники Сахнова, лаборатории Долговой, квартиры Вовика и прочая, прочая, прочая.