Цена жизни
Шрифт:
— Я вообще никакого объяснения не вижу, — заметил я, с изумлением рассматривая кусочек гранита. — Слушай, бабушка, а вот эти твои слова, что камень доволен, или что он протестует, — он что, действительно протестует или бывает доволен?
— Да нет, конечно, — она посмотрела на меня, как на слабоумного. — Это же просто камень, как он может испытывать какие-то эмоции? Это же не человеческие эмоции, а всего лишь отголоски каких-то непостижимых для нас явлений. Мы просто приписываем им привычные для нас названия, вот и всё.
— Так о чём вы хотели со мной поговорить, господин Кеннер?
Мы с Марцином Орловским сидели в отдельном кабинете «Ушкуйника». Встречаться со мной он не особенно хотел — виду, правда, не подавал, но я прекрасно чувствовал по его настроению, что он совсем не рад меня видеть.
— Вот так вот сразу? — удивился я. — Мы не поговорим о погоде, о новом репертуаре театров, не обменяемся светскими сплетнями? Прямо к делу?
Он просто пожал плечами, не ответив.
— Полагаю, вы всё-таки считаете меня виновным в своих неприятностях с князем, — сказал я, внимательно следя за его реакцией. — Но ведь я в Рифейске был всего лишь исполнителем. Если бы князь послал кого-то другого — а он всё равно рано или поздно кого-нибудь бы послал! — то последствия для вас, возможно, были бы гораздо хуже.
— Семейство Орловских признаёт долг перед вами, — хмуро сказал Марцин.
Долг признаёт, но прощать меня не хочет. Ну, довольно типично — люди не любят прощать другим свои ошибки.
— Мне не нужен такой долг, я отказываюсь от него, — твёрдо заявил я. — У семейства Орловских долгов передо мной нет. Ну что же, раз вы хотите поскорее перейти к делу, давайте о нём и поговорим. Точнее, поговорим о двух делах. Во-первых, должен с сожалением сообщить, что мы не будем продлевать договор на аффинаж нашего золота.
— И кому вы отдадите аффинаж? — помрачнел Орловский.
— Никому. Мы будем делать его сами. Нам предложили поставить небольшую установку алхимического аффинажа — более производительную, чем нам нужно, но нас вполне устроит некоторый запас производительности.
— В чисто алхимическом аффинаже используются концентрированные кислоты, либо выделяются высшие хлориды металлов, — заметил Марцин. — Главная проблема с ними состоит в том, что системы очистки, которые удовлетворят экологический надзор, стоят намного дороже самой установки. В целом свой аффинаж будет стоить вам как минимум раза в два дороже нашего.
— Есть такая проблема, — согласился я. — Выходит дороговато, но мы решили, что в этом всё же есть смысл.
— Могу я осведомиться о причинах вашего решения? — хмуро спросил он.
— Причина состоит в том, что у нас появились некоторые подозрения…
— Мы не воруем ваше золото! — вспылил Орловский, мгновенно поняв, о каких подозрениях идёт речь.
— Вы поняли меня совершенно неверно, господин Марцин, — успокаивающим тоном сказал я. —
— Воровство на заводе бросает тень и на семейство, — мрачно заметил он. — Так на чём же основаны ваши подозрения? И в чём конкретно вы нас подозреваете?
— Мы подозреваем сотрудников вашего завода, а не вас, — напомнил я. — А подозреваем мы их в манипуляциях с пробой нашего шлиха. В отличие от наместника, то есть, от бывшего наместника, мы сами контролируем качество нашего шлиха и регулярно проводим лабораторный анализ. И сравнение наших результатов с пробой, определённой на вашем заводе, показывает стабильное различие пробности сырья. Вообще-то, пробирный анализ имеет определённую точность, и различия обычно укладываются в этот диапазон. Однако при этом различие всегда проходит по нижнему пределу погрешности, что заставляет задуматься. По нашим оценкам, размер возможной кражи золота может доходить до одной десятой процента, а это совсем немало.
— Вы же сами сказали, что это может быть просто погрешностью анализа, — возразил Орловский.
— Конечно, господин Марцин, — согласился я. — Поэтому мы и не выдвигаем никаких обвинений. И сразу скажу, что о наших подозрениях мы никому не сообщали и сообщать не собираемся. Но вот чтобы не мучиться ненужными подозрениями, мы и решили перейти на свой аффинаж.
— Мы разберёмся с этим, — пообещал он.
— Если от нас потребуется какая-то помощь, то мы охотно её окажем, — кивнул я.
— Но уйдёте от нас в любом случае?
— Решение принято, — развёл я руками.
— Понятно, — вздохнул он. — Ваше второе дело такое же неприятное?
— Наоборот, — улыбнулся я. — Предпочитаю решать неприятные вопросы первыми и оставлять хорошее напоследок. Насколько я понимаю, у вашего семейства до сих пор имеется некоторое недопонимание с князем, и в результате определённое количество золота зависло у вас без движения?
— Мы решим этот вопрос, — резко ответил он.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, — согласился я.
— А скажите, господин Кеннер, — он проницательно посмотрел на меня. — Вы могли бы помочь нам решить это, как вы сказали, недопонимание?
— Князь ещё в самом начале спрашивал моего мнения по этому вопросу, и я посоветовал ему простить вас. По всей видимости, он моим советом не воспользовался. Боюсь, что в этой ситуации я сделал всё, что мог, господин Марцин.
— Благодарю вас, господин Кеннер, — сказал он со вздохом.
— Благодарность здесь ни к чему, — отмахнулся я. — Этот совет я дал князю вовсе не ради вас, а искренне считая, что это в интересах княжества. Но с вашего разрешения я продолжу. Нам сейчас как раз понадобилось золото, так что мы могли бы друг другу помочь.