Цена жизни
Шрифт:
— … и князь Яромир действительно мог бы согласиться на мир — просто потому, что с империи вряд ли получится что-то взять. Но он не пойдёт ни на какие уступки ради мира, и совершенно точно не согласится на уступки христианству. А без этого мир для императора не имеет смысла.
— Я согласен с тобой, что всё это выглядит не очень убедительно, — признал Бернар подумав. — Но почему ты сказал, что герцог шантажирует нас, а не князя?
— Ну, князя он тоже шантажирует, полагаю, — усмехнулся я. — А что касается нас, то всё просто. В случае войны княжества с империей
Бернар резко помрачнел.
— … а что касается меня, то я теряю баронство, в которое у меня очень и очень немало вложено. В зависимости от того, кому будет принадлежать Ливония, его у меня заберёт либо император, как у изменника, либо князь, потому что на землях княжества никаких баронов быть не может. И насколько я вижу ситуацию, Оттон обрисовал нам такую печальную перспективу для того, чтобы ты со всем пылом убедил меня в серьёзности нападения, а я точно так же убедил в этом князя. А вот зачем ему понадобилось пугать князя, я понять пока не могу. И почему он при этом так демонстративно просит боевую технику, мне тоже совершенно неясно.
Глава 10
— Здравствуй, княже, — поклонился я, входя в кабинет.
— Здравствуй, Кеннер, здравствуй, — добродушно отозвался князь. — Давненько ты ко мне не заходил.
— Так дела не было, княже, — ответил я. — И без меня найдётся кому тебе без дела надоедать.
— Да уж найдётся, — усмехнулся он. — А сейчас, стало быть, у тебя дело появилось?
— А сейчас появилось, — подтвердил я.
— Ну давай, послушаем твоё дело, да заодно и чаю выпьем, — он поднялся из-за стола и, болезненно скривившись, помассировал поясницу. — Что-то завалили меня последнее время бумагами, из-за стола не встать, — пожаловался он. — А как встану, поясницу ломит.
— Тебе бы, княже, моей матери показаться, — посоветовал я ему. — И чем раньше, тем лучше — с визитом к лекарям никогда тянуть не стоит. Хотя все до последнего оттягивают, конечно.
— Да покажусь, пожалуй, — отозвался он, с кряхтеньем усаживаясь в кресло у чайного столика. — Милослава давно меня зовёт обследоваться, да и сам чувствую, что пора, годы-то уже не те.
— На годы тебе рановато жаловаться, княже, — усмехнулся я. — Но сидячая работа в любом возрасте здоровья не прибавляет.
— Не прибавляет, это точно, — согласился он. — Ну, намекни хоть, что за дело-то у тебя такое?
Князь, похоже, сегодня в настроении для образа добродушного дядюшки. Причём исполняет он эту роль настолько хорошо, что даже я, уже неплохо его изучивший, с трудом удерживаюсь от того, чтобы в это не поверить — приходится постоянно напоминать себе, что это всего лишь игра. И вполне возможно, что он уже знает, зачем я к нему пришёл — во всяком случае, я бы этому совершенно не удивился.
— Родственник ко мне приехал… — начал я.
— Это что у тебя за родственники, которые приезжают? — удивился он. — Хотя погоди-ка… не с империи ли родственник? Как его там…
— Бернар, княже, — подсказал
— Вспомнил, — кивнул он. — Так что насчёт твоего родственника?
— Интересные вещи он рассказывает, княже, в основном про императора. Не знаю, может быть, тебе стоило бы и самому его послушать.
— Думаешь, стоит с ним встретиться? — с сомнением спросил князь.
Может, я преувеличил значимость Бернара для князя? Мне очень трудно предвидеть его действия и реакции — просто потому, что князь планирует намного дальше меня, и я не могу разглядеть его конечные цели.
— Тебе решать, княже, — ответил я нейтрально. — Я тебе его слова перескажу, но пересказ, он всегда неточный. Что-то я мог и упустить, или просто не обратить внимания.
— Встретиться, говоришь, — задумчиво сказал князь, а затем внезапно пристально посмотрел на меня и резко спросил: — Ты ему встречу со мной обещал?
— Как бы я мог это обещать, княже? — удивился я. — Да и зачем Бернару-то эта встреча? Просто сказал ему, что ты, возможно, захочешь с ним встретиться.
— И что ты ему про меня говорил? — потребовал он.
— Ну, он сказал, что эта перспектива заставляет его нервничать, и я ему в ответ сказал, что ты просвещённый правитель, а не дикарский вождь, который может за неправильный поклон на кол посадить.
— Так ведь и я могу посадить, — заметил князь с усмешкой. — Говоря фигурально, конечно.
— Можешь, княже, — согласился я. — Но не сажаешь. Даже фигурально.
— Хм, ладно. Что ещё говорил?
— Сказал, что с тобой нужно разговаривать с уважением и отвечать правдиво, даже если правда может не понравиться. Тогда всё нормально будет.
— А ещё?
— Больше ничего. Я тебе всё пересказал, вот прямо дословно, — я посмотрел на него с удивлением. — Да в чём дело-то, княже?
Похоже, есть у князя под боком какой-то мой недоброжелатель, который пытается настроить его против меня. Даже мыслей никаких нет, кто бы это мог быть — ясно только, что кто-то из достаточно близких советников, но вот кто именно? Как всё-таки неудобно, что Драгана уехала — она, может быть, и не сказала бы, кто, но без неё мне вообще некого спросить. Да и вообще, многое было бы понятнее, если бы я входил в какую-нибудь группировку в окружении князя — но я всё же предпочитаю держаться сам по себе, ни к чему мне в это паучье гнездо влезать.
— Верю, что не врёшь, — рассеянно сказал князь, о чём-то задумавшись.
— Никогда тебе не врал, княже, ни единым словом, — с достоинством сказал я. — И впредь не собираюсь.
— Я же сказал, что верю, — махнул он рукой. — Стало быть, ты знаешь, как надо со мной себя вести, чтобы всё нормально было?
— Не знаю, княже. Я ему просто посоветовал разговаривать, как сам с тобой разговариваю — с уважением и правдиво.
Князь от души рассмеялся.
— Нет, лучше не надо, как ты, а то точно на кол посажу, хоть и просвещённый. Твою-то наглость я ещё как-то терплю, а вот от кого другого могу и не стерпеть.