Цена жизни
Шрифт:
Глава 11
Стефу я немного неожиданно для себя увидел на боковой аллейке, где она что-то серьёзно говорила двум девчонкам лет пятнадцати-шестнадцати, которые внимательно её слушали, периодически кивая. Я не торопясь приблизился — как раз к тому моменту, когда Стефа закончила свою речь.
— Здравствуй, бабушка, — поздоровался я и кивнул девчонкам: — Здравствуйте, девочки.
Реакция подростков меня поразила — они поклонились, как положено, но при этом прямо вспыхнули румянцем и почему-то слегка попятились. У меня даже
— Кеннер? — удивилась Стефа. — А ты что здесь делаешь?
— Приехал к тебе. У нас сегодня занятие, помнишь?
— Уже четыре часа? — поразилась она и посмотрела на часы. — И в самом деле. Что-то меня сегодня совсем закружили, я даже счёт времени потеряла. Позанимаемся, конечно. Вы всё поняли? — обратилась она к девчонкам, и те усердно закивали. — В таком случае выполняйте.
Те быстрым шагом двинулись прочь, с опаской на меня оглядываясь.
— Что это с ними? — в полном замешательстве спросил я у Стефы. — Или это со мной что-то не то?
— Не знаю, не знаю, что с тобой не то, — развеселилась Стефа. — Но девочки явно что-то подозревают.
— Что они подозревают? — тупо спросил я, уже не ожидая услышать ничего хорошего.
— Среди нашей молодёжи гуляет новая версия насчёт тебя. Что ты якобы можешь видеть, кто ещё девочка, а кто уже успел пошалить.
— Что за бред?! — потрясённо воскликнул я.
— Ну вот они в это верят, — пожала плечами Стефа. — Потому и стесняются.
— Откуда они вообще такую чушь взяли?
— Помнишь, как ты с одного взгляда определил, что скамейка снизу подпилена?
— Так то же скамейка!
— А они решили, что ты и девочек можешь взглядом просвечивать.
— Ваши девицы все поголовно сумасшедшие, что ли? — беспомощно спросил я.
— В этом возрасте все девочки сумасшедшие, — философски заметила Стефа.
— Можно подумать, мальчики в этом возрасте чем-то лучше, — хмыкнул я. — Напомни мне в следующий раз, что рядом с вашими подростками можно только молчать и улыбаться.
— Таким образом ты у них только воображение раззадоришь, — засмеялась Стефа. — Да не обращай внимания, девчонки просто друг друга пугают. Ты у наших подростков очень популярен, прямо кумир молодёжи, вот они наперебой и придумывают про тебя всякое разное. Не бери в голову, через некоторое время они это забудут. Придумают что-нибудь другое.
— Спасибо, ты меня утешила, — кисло отозвался я.
— Пожалуйста, — фыркнула она. — Ну ладно, расскажи мне, как у тебя дела. Гоняет тебя ваш Менски? У вас же сейчас на пятом курсе сплошная боевая практика.
— Менски сказал, что как боевик, я его перерос, и он не в силах чему-то ещё меня научить.
— Вот прямо так и сказал? — Стефа с удивлением посмотрела на меня.
— Сам я не думаю, что его перерос, но да, он так сказал. Ещё сказал, что нам с Леной надо бы заниматься с Анной Максаковой, но я очень сомневаюсь, что Анна захочет тратить на нас своё время.
— Почему ты считаешь, что она не захочет?
— Зачем это ей? Я бы ещё понял, если бы
— Это не так работает, Кеннер, — мягко сказала Стефа. — Анна тоже может быть заинтересована в этих тренировках. Для неё почти невозможно найти более или менее равного противника.
— Мы для неё даже близко не равные противники, бабушка, не льсти нам, — покачал я головой.
— Если вы действительно превосходите ваших преподавателей, которые вовсе не слабаки, то для Анны это будет просто подарком.
— Она что, не может найти для тренировок кого-нибудь из Высших?
— Ты не понимаешь, Кеннер, — она с укоризной посмотрела на меня. — Ей нужен чистый боевик сравнимой силы, а среди нас таких нет. Взять, к примеру, твою мать — она намного сильнее Анны, и легко смогла бы её уничтожить. Но если нужно не убивать, а всего лишь подраться, то от Милы никакого толку не будет — без своей силы она не сумеет отбиться и от студента-первокурсника.
— Вот сейчас я понял, бабушка, — я ощутил лёгкий приступ стыда за то, что не смог додуматься до этого сам. — Действительно, Анна может и заинтересоваться. Но посмотрим, что решит деканат насчёт нас — я всё равно предпочёл бы, чтобы её об этом просил Академиум, а не я.
— Не хочешь оказаться обязанным? — понимающе усмехнулась Стефа.
— Не хочу, — серьёзно ответил я. — Мы с Максаковой вовсе не друзья, и она с большой вероятностью воспримет моё предложение не как взаимовыгодную сделку, а как одолжение. Я пока не готов быть ей обязанным.
— Осторожный, — одобрительно заметила она. — Ну, это и правильно. Однако вернёмся к нашему разговору — так что вы сейчас делаете вместо боевой практики?
— Почему же вместо? Просто дерёмся меньше. В начале небольшой спарринг с Менски для разминки, а потом другими вещами занимаемся.
— С Леной не дерёшься?
— Смысла нет, бабушка, — вздохнул я. — Никакого толку из этого не выходит. Я её бить не могу, стараюсь обходиться разными захватами, и она тоже в полную силу не дерётся. У нас вместо нормального боя получаются какие-то обжимания. Генриха от этого зрелища раньше просто перекашивало, а потом он понял, что мы всё равно по-настоящему драться друг с другом не будем, и махнул рукой.
— С вашей связью этого и следовало ожидать, — кивнула Стефа. — А какими другими вещами занимаетесь?
— Пытаемся понять, есть ли душа у той или иной вещи, и чего эта душа хочет. Это как мы раньше учились определять напряжения, только в более сложном варианте. Не просто почувствовать, что, скажем, некий штырь испытывает напряжение изгиба, а понять, чего он хочет.
— Он, очевидно, хочет разогнуться, — хмыкнула Стефа. — Но я поняла, о чём ты. И как — получается?
— У Лены получается, да так получается, что Генрих только головой крутит. Я до этого вообще не мог себе представить, чтобы он кем-то восхищался, но вот — восхищается. А у меня поскромнее результаты — что-то выходит, но до Лены далеко. Я просто не совсем понимаю вот это вот всё про душу вещей.