Цена зла
Шрифт:
— Дай-ка я угадаю. — Ее голос дрожит. — Я — ночное развлечение.
Я пробираюсь с ней сквозь толпу, и мужчины обходят меня стороной, ни один из них не осмеливается приблизиться к ней. Страйкер и другие парни, которые следовали за мной сюда, отступают, смешиваясь с толпой.
Никто не подходит к ней, кроме Уистлера, который тянется к ее сиськам.
— Серьезно? — я хватаю его за запястье и выкручиваю его, пока оно не ломается, и он скулит от боли.
Она в шоке смотрит на него, пока он баюкает свою сломанную руку. Она
— Нет. Никто не тронет тебя, кроме меня. Но ты собираешься обеспечить дополнительное развлечение.
— Что это значит?
Позволив ее воображению разыграться, я продолжаю вести ее через задний двор к холму.
— Куда ты меня ведешь? — она в панике.
Я останавливаюсь перед искривленным старым деревом. Когда я развязываю ей руки, ее взгляд поднимается к длинной веревке, свисающей с одной из голых ветвей.
Кровь отхлынула от ее лица, и все ее тело затряслось.
— О, боже милостивый. Нет, ты не можешь. — Она разворачивается и пытается столкнуть меня на землю. Ее руки пытаются вцепиться мне в лицо.
Ого, какого хрена? Я никогда не видел, чтобы она так сильно теряла самообладание. Она похожа на дикое животное. Я удивленно рычу и хватаю ее за запястья, легко успокаивая их.
— Ты не можешь этого сделать! — кричит она, извиваясь. Слезы текут по ее лицу.
Черт возьми. Она в ужасе.
Я мог бы дать ей пощечину, чтобы она очнулась, но я не мой отец. Я не бью женщин. Вместо этого я хватаю ее за плечи и встряхиваю один раз. Она замирает, и я тычу пальцем ей в лицо. — Никогда. Не. Бей. Меня. Снова.
Ее лицо становится пустым, а руки опускаются. Ее взгляд скользит по моим ногам. — Да, сэр. — У нее тихий голос.
Ладно, какого хрена на самом деле происходит?
Глаза Стефани не просто смотрят. Они совершенно невидящие. Как будто она покинула свое тело, ушла куда-то еще.
Это, по крайней мере, третий раз, когда она так покидает меня. Это немного выводит меня из себя. Она выглядит… Воспоминание щекочет мой мозг, но оно отказывается формироваться. Я стряхиваю это с себя. Разберемся с этим позже.
Я щелкаю пальцами возле нее.
Ее глаза устремляются на меня, и остекленевший взгляд исчезает.
Она снова стала собой, но от страха все ее тело дрожит. Ее дыхание быстрое и поверхностное. Она, кажется, не осознает, что сделала что-то странное. Мне придется докопаться до сути этого.
— Я не причиню тебе вреда больше, чем необходимо, но ты должна научиться. Я не терплю вспышек гнева.
Ее глаза наполняются слезами ярости и негодования. Она отводит взгляд. Унижение давит на нее, но, по крайней мере, она не сходит с ума. Меня бесит, что она боялась меня. Какого черта она думала, что я собираюсь ее повесить?
Я осторожно подталкиваю ее к дереву и спускаю веревку с ветки. Затем я быстро подхожу к ней сзади, обхватываю ее руками за дерево
— Подожди, что ты делаешь? — она звучит растерянно.
И почувствовала облегчение, как будто ожидала чего-то гораздо худшего. Худшего, например, чего?
Я обматываю веревку вокруг ее талии и дерева один раз и привязываю ее сзади.
— Спайдер, что, во имя всего святого, ты делаешь? — она извивается и дергается, но я заставляю себя не обращать на это внимания и натягиваю веревки достаточно туго, чтобы она не могла пошевелить руками ни на дюйм. Затем я кладу руку ей на плечо и прижимаюсь губами к ее уху.
— Мой личный бренд клубного правосудия, великолепно.
— Что это значит?
Я прохожу перед ней, оценивая свою работу с улыбкой. Она выглядит восхитительно, обнаженная, с торчащими из-под веревок грудями, с твердыми, как пули, сосками. Легкие кровоподтеки окружают ее шею в том месте, где моя рука душила ее ранее. При виде этого я чуть не врезаюсь в нее прямо там.
— Почти идеально, — говорю я.
— Почти? Спайдер, что ты собираешься делать?
Я пожимаю плечами. — Я собираюсь присоединиться к вечеринке.
— Что? Ты просто собираешься оставить меня здесь вот так?
Еще одно пожатие плечами.
Она откидывает голову назад, словно в ужасе. — Ты… Здесь жарко, как у Аида. Ночью здесь водятся дикие животные!
Аид? Кто эта девушка?
Я ухмыляюсь. — Ты даже не представляешь, какими дикими мы становимся.
— Спайдер! — она снова начинает паниковать. — Ты не можешь. Здесь водятся серьезные хищники. Койоты. Ядовитые змеи.
Я сокращаю пространство между нами, пока не прижимаюсь к ней, пока ее соски не упираются мне в грудь. Жар ее тела обжигает. Я наклоняюсь и провожу ртом по линии ее подбородка, и ее дыхание прерывается. Одна из моих рук скользит между ее ног, обхватывая ее идеальную киску.
Она говорит, что ненавидит меня, но, когда я глажу ее влажный клитор, она трется о мое прикосновение.
Низкий, голодный рокот покидает меня. — Я не могу дождаться, когда снова почувствую твою киску вокруг моего члена. — Я поглаживаю ее еще раз. — И не волнуйся. Ничто тебя не укусит. Кроме меня. — Я кусаю ее за ухо.
Она в ярости вскидывает голову. Мой член превращается в сталь. Я опускаю руку и отступаю назад.
— Что я должна делать, если что-то попытается добраться до меня?
— Используй это. — Я достаю свисток из-под жилета и поднимаю его. Свисток болтается на веревке. Накинув веревку ей на шею, я засовываю мундштук свистка ей между зубов и игнорирую ее приглушенный крик, который превращается в пронзительный свист.
— Если что-нибудь неприятное приблизится к тебе, свистни, вот так, но громче. Не свисти в него, пока не возникнет реальная чрезвычайная ситуация, иначе никто не узнает, когда она возникнет. Я далеко не уйду.
У нее из горла вырывается яростный звук.