Ценник для генерала
Шрифт:
Мужики посмеялись этому старому анекдоту, в котором командир части велел солдатам красить траву перед приездом проверяющих из дивизии. Оказалось, что многие еще помнят все эти байки советских времен.
— А это не забыли? — Мухин энергично размахивал одной рукой, сидя на водительском месте. — Старшина говорит, что температура кипения воды составляет девяносто градусов, а солдат его поправляет, что сто. На следующий день старшина признается, что он, черт возьми, с прямым углом перепутал.
Мужики снова посмеялись. Потом Гуров увидел табличку с названием деревни, и Мухин
— Вот он, родной! — Богомазов кивнул на старенький одноэтажный домик.
Это был деревенский магазин, какой-то типичный, с решеткой на двух окнах. Казалось, зайди в него сейчас и тут же окунешься в семидесятые годы прошлого, советского века. Масло в коричневой оберточной бумаге, запах хлеба. На прилавках карамель, водка. Что еще было в этих деревенских магазинчиках? Вместе с продуктами там продавалось мыло, спички, свечки, детские сандалии, взрослые босоножки, домашние халаты и резиновые сапоги. И все были счастливы. Все как у всех, по цене доступно, и ничего большего не надо.
— В самоволки сюда бегали? — догадался Гуров.
— Ближайший магазин, — заявил Мухин и усмехнулся. — Особенно к первому дивизиону.
— А вот и Ольгин дом, — Богомазов ткнул рукой налево, когда они подъезжали к небольшому мостку. — Яблок море в этом году. Мировая закуска… Сидишь на лавке, пятьдесят капель плеснешь и яблочком с дерева закусишь. Сказка!
— А дом у нее ухоженный, — отметил Гуров, оборачиваясь и глядя сквозь заднее стекло.
— Она пока в части работала, ей командир дивизиона помогал кое-чем, выписывал. Как и всем вольнонаемным, кто у нас служил. У нее дочка болела часто, мужа не было. Вот и заботились. А потом, когда дочь подросла и замуж вышла, зять помогал. Летнюю кухню он ей выстроил.
— Заросла дорога.
— Эх, Лев, ты не представляешь, какая она была в те годы!.. Широкая, ровная, мягкая. Почва-то песчаная, ни бугров, ни ям. Машина катится как по ковру. По утрам здорово было на зарядке бегать. Вывалим все ротой за ворота и айда по ней под лесные запахи. Я после армии долго не мог к городскому воздуху привыкнуть. Не хватало чего-то.
— А грибы помнишь? — задумчиво спросил Богомазов.
— Это да! Отдельная песня, — согласился Мухин. — Представляешь, как здесь служили офицеры? Они за час из города на дежурной машине выезжали, чтобы в часть к восьми попасть. Да и отсюда точно так же. Машины в те времена совсем не у всех были.
— Прапорщик Прожерин на мотороллере ездил, — напомнил Богомазов.
— Не только сюда. Он рассказывал, что и до Москвы на нем добирался. Так вот, про грибы. Обидно же в лесу служить, а возвращаться в город без грибов. А их тут!.. Вот офицеры и прапора, особенно те, которые оставались ответственными по роте, разрешали паре-тройке ребят утром вместо зарядки сходить за проволоку за грибами. Ради этого мы не ленились и пораньше встать. Лисички помню, белые, черные грузди по осени. Только успевай нагибаться. Иногда заказывали лишь один вид грибов, например, те же самые лисички. И без проблем. Час — и ведро полно.
— А белые грузди!.. — Богомазов даже обернулся к Гурову с переднего сиденья. — Они тут вырастают до таких размеров, что мы глазам поначалу не верили. Во! — Он показал руками колесо перед своим животом. — Два гриба в вещмешок не помещались. Идешь после дождя, а тут груздь. В шляпке вода, аж литров пять, и несколько лягушек.
— А черника? Как в баню старшина нас ведет с четвертой площадки во второй дивизион, так человек десять потеряются. Потом приходят. Он их ругать, а они говорят, мол, мы тут давно, просто в туалет отлучались, короче, всякие причины придумывают. Он просит зубы показать и колени. У них то и другое черное. Ягоды этой в траве столько, что не оторваться.
— Вот и приехали.
Машина свернула налево и уперлась капотом в кустарник и молодой древесный подрост. Гуров увидел, что из травы виднеется что-то вроде бетонного рассыпавшегося фундамента и остатков кирпичной кладки. Когда-то тут стояло какое-то небольшое квадратное строение.
— КПП, — вылезая из машины, пояснил Богомазов. — Вот сюда нас и привезли с вокзала с Вовкой Рыбниковым. Мы с ним в учебке вместе были, это в Павлограде, на Украине.
— Здесь его нашли? — спросил Гуров.
— Да, вон там, чуть дальше. Сейчас покажем. Так что заходи, ворот теперь нет. Под этими самыми деревьями мы прослужили полтора года.
Они втроем протиснулись сквозь заросли и пошли по густой траве, обходя кое-где куски бетона, вросшего в землю, какие-то ошметки проржавевшего металла. Мухин молчал.
Богомазов шагал впереди, показывал руками то направо, то налево и говорил:
— Вот тут справа сразу была наша казарма. Да, узла связи «Сенатор». Слева подальше — санчасть. Вот эти две стены и куча мусора — все, что осталось от финчасти и строевого отдела. Справа дорожка уходила к большому общему туалету. Тут столовая была, тут спортзал. Но больше мы на улице занимались, там сзади футбольное поле было. Слева вон клуб стоял, а за ним автопарк. Кучу справа дальше видишь? Это был штаб полка, а мы сейчас стоим на бывшем плацу.
— А это что за холм? — Гуров ткнул пальцем вперед.
— Это, приятель, и есть бункер командного пункта полка. Тут находился «пятьсот пятый», как называли командира дежурных сил. Наверху при нас еще бронеколпак устанавливали, да, Санек? Это хреновина такая в виде полусферической бронированной башни с прорезью для пулемета. Помню, лежал он тут на асфальте, а мы залазили и удивлялись, как легко эта штуковина крутится по горизонтали при своем немалом весе. Подшипники хорошие были.
— Вон главный выход из бункера, — Мухин показал рукой и тихо засмеялся. — Помнишь, Леха, в семьдесят седьмом, что ли, было, когда пакет вскрывать пришлось?