Центр
Шрифт:
Он не любил смешивать личные и деловые отношения. У них с Наташей явно были личные отношения, а она пришла со своей заметкой в газете и разговором о ней, и тут же рядом стоял Кюрленис, она так к ним вместе и обратилась, и Карданов повернулся сразу и ушел, не желая играть фальшивую роль якобы постороннего и делового собеседника. Муж с женой должны объясняться друг с другом, им так на роду написано. Даже если давно разошлись, и сколько угодно лет прожили порознь, и ничего не знали и знать один о другом не стремились, все равно объяснение длится, молчаливые, настойчивые контрдоводы и самоопровержения — я не такой человек, как ты думаешь, я буду другим, и окажется, что не было правоты в твоих обвинениях, и так далее и тому подобное… — где и когда подведен будет этому итог? Быть может, на детях или правнуках окончится эта бесконечная тяжба, чей исток если когда-то и помнился, то давно позабыт. Но почему именно на них? Они что, не люди? А на людях ничто не кончается, всё только длится и длится, позабыв о пункте отправления, всё только длится и катится, постукивая в ночном опустевшем пространстве по стыкам запасных путей. А по-настоящему оканчивается всё на Страшном суде. Что следует просто из его определения. И если, согласно новейшим данным современной астрофизики, идеальное место для Страшного суда — внутри «черной дыры» под зонтиком Шварцшильда, или, выражаясь менее фигурально, внутри сферы Шварцшильда, то что ж, вероятно, именно там, откуда уже не могут вырваться во внешний мир даже электромагнитные волны, именно там успокоятся навечно и волны эмоций с давно уже смутным происхождением, там, внутри этой сферы, будут они, бесконечно замедляясь, падать к невообразимому центру.
Карданов не высыпался последние двое суток и много работал. Поэтому он лег и заснул в семь часов вечера, а через два часа, в девять, проснулся, привел себя в порядок и спустился вниз, в бар при ресторане. Самый дешевый коктейль с освежающим названием, в котором слышался даже призвук чего-то гигиенического, «Мятный», стоил девяносто копеек. Карданов взял два раза по «Мятному» и заметил, что Кюрлениса что-то не видно.
К его столику подошла Марина, которая записывала его на банкет, в обществе двух бородатых чемпионов биологии по шашкам, и они спросили, свободны ли места рядом с ним. Карданов, памятуя, что поддавки — один из сложнейших вариантов шашечной игры, благосклонно кивнул головой. Марина риторически осведомилась — так значит, вы тоже из Москвы? — ей ли не знать, ведь у нее на руках все данные о всех участниках конференции, а Виктор ответил:
— Да. Странное дело, что мы там с вами не встретились. Вроде бы и разминуться негде.
Он не хотел дерзить, а острил неточно, со сбитым прицелом, просто потому, что материал для Ростовцева вышел куда объемистее, чем планировалось. Он устал, хотя и оставался доволен собой. Материал удался, но два часа сна освежили его только условно. Ему не хотелось, чтобы она напоминала о деньгах за мероприятие, поэтому он подошел к стойке и на все оставшиеся взял четыре «Мятных». Вернулся к столику и поставил перед каждым по бокалу с соломинкой. «Доктор биологических наук» открыл бутылку коньяка и пододвинул одну из рюмочек Карданову.
— Вы подождите, — сказал Карданов, — я возьму лимон, я видел у нее на тарелочках нарезанный лимон с сахарной пудрой.
За стойкой образовалась очередь в пять человек, это оказалось ему на руку, он сказал последнему, что он за ним, а сам вышел из бара, из гостиницы, пересек площадь, на противоположной стороне которой находился телеграф. «До востребования», как ни странно, еще работало, но Карданов тут же сообразил, что он проснулся в девять вечера по своим московским часам, а здесь, на западе, закат еще не гас. Карданов заполнил, что надо, предъявил паспорт, получил десять красненьких и хотел уже отойти от окошка, но его настиг голос:
— Вам еще и телеграмма. Ознакомьтесь с текстом.
Текст состоял из двух слов и гласил: «Так гудеть!» Карданов, не выдавая своих чувств, пожал плечами и пошел к выходу, провожаемый взглядом женщины из окошка, причислившей его, вероятно, к прославленному отряду работников железнодорожного транспорта.
Как раз подошла его очередь за стойкой, и с первой десятки он получил очень много сдачи, так как взял только четыре тарелочки с разрезанными лимонами, но пришлось тут же возвращаться за пятой, так как компания за столиком увеличилась на одного человека. На одного основательного человека. На Калниньша. Калниньш сказал, подняв свою рюмку с коньяком:
— Будем знакомы, — обращаясь почему-то к Виктору. Карданов ответил, что, мол, да, конечно, всем им надо быть знакомыми, что именно в этом кратчайший путь к оптимизации поиска научно-технической информации. Выпил свой коньяк и сказал Марине:
— Я сейчас вернусь. Надо взять еще один лимон. К нам может прийти моя бывшая жена.
Марина взглядом показала, что она вполне признает разумность такого намерения. Карданов пошел к стойке и вернулся, поставив на центр столика бутылку коньяка.
— А это для вас, — сказал он Марине, ставя перед ней бокал с «Мятным», а рядом с бокалом положив не совсем засохший цветок, который позаимствовал у барменши, сообщив той под большим секретом, что он приехал в Ивано-Франковск освещать работу съезда цветоводов и что скоро — есть такой проект — вся биосфера планеты сольется в один гигантский цветок, его аромат дойдет, без сомнения, до ближайших звезд, что позволит обитателям тамошних планетных систем принять резолюцию о существовании цветочной цивилизации на Земле.
Барменша, видимо, в знак благодарности за доверительную информацию, сообщила ему, что он берет последнюю бутылку коньяка, в том смысле, что последнюю молдавского, а теперь остается только французский, который называется «Мартель». Карданов тут же, у стойки, выпил пятьдесят граммов мартеля и уже после этого, напевая «Помнишь ли ты, как улыбалось нам счастье?..», вернулся к своему столику.
Молодой доктор биологических наук, которого звали Петер, выразил сомнение относительно целесообразности второй бутылки коньяка, напомнив, что завтра еще предстоит симпозиум, но Карданов разъяснил, что слово «симпозиум» произошло от древнегреческого слова «симпосион», что означает дружеское застолье, собеседование за чашей доброго вина, то есть именно то, чем они сейчас и занимаются. Марина такое объяснение восприняла правильно, а второй биолог, Вячеслав — именно так все время называл его Петер — вопросительно взглянул на Калниньша, но Калниньш, еще раз чокнувшись с Кардановым и обращаясь упорно именно к нему, с некоторой торжественностью провозгласил:
— Будем знакомы, — а потом добавил: — Да, симпосион есть целостная форма. Когда наука еще не отделилась от жизни. Виктор, вы потеряны для современной науки. Вы есть в погоне за целостными формами.
Виктор сказал Петерсу:
— Давайте сыграем без доски в шахматы. В уме.
Марина сообщила, что на втором этаже, в помещении оргкомитета, имеются шашки, но коньяк очень неслабый, и она одна не найдет нужного помещения.
Петерс сказал:
— Мы с Вячеславом применяем теорию игр для описания изолированной популяции пресноводных.
На что Карданов разумно ответил:
— Вот я и предлагаю: кто первый применит защиту Филидора, тот платит рубль.
Калниньш поблагодарил всех присутствующих, сообщил, что он завтра с утра уезжает и не сможет принять участие в симпозиуме. Марина сказала, что она уже внесла его в списки участников банкета, на что профессор вынужден был возразить:
— Банкет не есть целостная форма. Из целостных форм уцелело только искусство.
— Духовное производство, — буркнул Карданов.
Но Калниньш уже поднялся из-за стола и добавил: