Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:
– Вот видишь! – обрадовался Журба. – Главное, красавица, никому больше об этом деле не трепись, если не хочешь неприятностей.
– А я и не треплюсь. – Желая себя подбодрить, Милена заглянула в кухню, подмигнула Лиле и сказала в трубку: – Никто, кроме нас с вами, ничего не знает. Если не считать Гоги с Кузей.
– Прекрасно, клепать мой болт, просто прекрасно. – Голос Журбы выражал вовсе не радость, а сплошную задумчивость. Казалось, в этот момент он смотрит в окно и кусает губы, принимая какое-то важное решение. Наконец он заговорил снова: –
– У меня заказ на семнадцать ноль-ноль, – предупредила Милена.
– Где?
– В гостинице.
– Ну да, – усмехнулся Журба. – Куда же ты без гостиницы, а гостиница без тебя… И когда думаешь освободиться?
– Часиков в шесть. Клиент сегодня уезжает вечерним поездом, у него времени будет в обрез.
– Понятненько… Прощальная гастроль, значится… Так-так… Угу… Ладно, жди меня в шесть. Скажем, на пляже гостиницы. Возможно, я буду на машине. Прокатимся куда-нибудь вдвоем.
– Никуда я не поеду! – Милене стоило больших трудов удержаться от крика. – Что, на пляже поговорить нельзя?
– Почему нельзя? – удивился Журба после секундного колебания. – Еще как можно. Совместим, так сказать, приятное с полезным. Короче, жди меня в шесть часов. – Его голос понизился почти до шепота. – И не вздумай увиливать. Ты же не хочешь, чтобы я за тобой опергруппу послал, верно?..
Гудки отбоя предупредили все возможные возражения. Слушая их, Милена стояла в прихожей, прислонившись спиной к стене, и пыталась понять, закончились ли ее неприятности или только начинаются.
– Тебя как зовут? – спросил мужчина, откатившись на свободную половину койки.
– Карина, – заученно произнесла Милена. – Вы каждый раз спрашиваете одно и то же.
– Все надеюсь, что ты проговоришься. – Мужчина, имя которого она вообще не помнила, кряхтя, поднялся, избавился от мокрого презерватива и принялся рыться в карманах брюк, брошенных на спинку стула.
– Зачем вам мое настоящее имя? – спросила Милена. Ее всегда удивляла эта настырность клиентов. Какая им разница, как называть девушек, которых они имеют? Кукла Даша, кукла Маша…
– Ты мне понравилась, – признался мужчина с чувством. – Очень. – Он начал отсчитывать сотенные купюры, но на пятой неожиданно застопорился. – Послушай, мне ведь, наверное, положена скидка? Я же твой постоянный клиент.
Милена вскочила с кровати, протянула руку и выхватила из его пальцев все пять сотен, которые ей причитались.
– Скидки не предусмотрены, – строго сказала она, зажав деньги в кулаке.
– Жадная какая. – Мужчина осуждающе покачал головой. – Тебе сколько лет?
– Девятнадцать.
– Моей дочери столько же. Она в Англии учится, на модельера.
– Передавайте ей привет, – процедила Милена.
Она сунула в яркий пакет скомканные трусики, извлекла оттуда белый купальник.
– Разве ты не хочешь принять душ? – удивился мужчина.
Он стоял перед ней, свесив чуть ли не до колен свой грязный хобот, который был готов сунуть в любую дырку, и толковал о гигиене!
– В море ополоснусь, – отрезала Милена.
Через минуту, натянув поверх бикини шорты и малиновую маечку, она уже занималась ремешками своих босоножек. Мужчина перетаптывался рядом и что-то бубнил про свою умницу-дочь, но Милена старалась его не слушать. Всякий раз, когда деньги были получены, она начинала ненавидеть своих клиентов в два раза сильнее, чем в момент знакомства. А тех, которые расхваливали своих жен и деток, она вообще была готова удушить собственными руками. Ишь, папулечки какие выискались!
– В сентябре я вернусь, – многозначительно сообщил мужчина, почесав низ живота. – Увидимся?
– А как же! – Милена открыла дверь и, не оглянувшись, захлопнула ее за собой.
Выйдя из номера, она облегченно вздохнула и зашагала по длинному коридору, сверкающему чистотой, как новенькая копейка. У столика дежурной притормозила, сунула ей традиционную десятку и спросила:
– Позвонить можно?
– Не положено! – ответила коридорная. Лицо у нее было такого же цвета, как овсяное печенье, которое она жевала. Желто-коричневое и на вид такое же черствое.
– Вот, возьмите. – Милена протянула ей еще один червонец.
– Звони, детка. – Столь скрипучим голосом трудно выражать благожелательность, но у коридорной это получалось, когда она хотела.
Придерживая одной рукой телефон, норовящий повиснуть на витом проводе трубки, Милена набрала домашний номер и принялась нетерпеливо притопывать ногой, дожидаясь, пока ей ответит сонный голос Лили:
– Алло… Слушаю вас.
– Я освободилась, – сообщила Милена. – Сейчас иду на пляж.
– Загорать? – Лиля протяжно зевнула.
– Не только. – Покосившись на коридорную, Милена понизила голос. – Разговор о крабе, помнишь?
– Ну да. – Зевок наконец завершился. Кашлянув, Лиля хрипло спросила: – Потом перезвонишь мне, подруга?
– Какой смысл? Увидимся в баре в восемь, как обычно. Тогда все и расскажу.
– А зачем тогда сейчас звонишь?
– Не знаю, – призналась Милена. – Боязно мне что-то. Тревожно на душе. У тебя такое бывает?
– Угу. – Лиля снова зевнула. На этот раз коротко, словно вскрикнула шепотом: – Ах!
– Ладно, досыпай, – сердито сказала Милена, бросила трубку и пошла к лифту.
Взгляд коридорной подталкивал ее в спину, как ветер.
Но на ярком солнце все тревоги и опасения показались глупыми, совершенно беспочвенными и напрасными. Отовсюду доносились музыка, смех, веселые голоса отдыхающих. Купив у лоточника мороженое, Милена сразу отхватила зубами верхушку и, смакуя на языке холодную сладость, начала спускаться к пляжу. По обе стороны лестницы росли кусты с такими яркими и плотными листьями, что они казались пластмассовыми. От цветов исходил одуряющий аромат.