Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:
Вскоре под подошвами Милены захрустела галька. На пляже было уже не очень многолюдно – народ постепенно стягивался к выходу, готовясь предаться вечерним развлечениям, самым главным из которых являлся плотный ужин.
Она не стала выискивать себе местечко поудобнее, решив расположиться прямо напротив лестницы, чтобы Журба ее сразу заметил. Осторожно, чтобы не оголиться ненароком до предела, стянула с бедер тесные шорты, сбросила через голову маечку. А когда наклонилась за брикетиком мороженого, который примостила у своих ног, обнаружила его исчезновение и растерянно
– Привет, – раздался насмешливый голос за ее спиной.
Это был Журба собственной приземистой персоной. Кряжистый, кривоногий, мохнатый, напоминающий гигантского паука-птицееда, он с аппетитом жевал мороженое и обтирал пальцы о свои полосатые плавки. Милена бросила взгляд на его губы, заляпанные белым, и отвела глаза. Почему-то ей подумалось, что его милицейская профессия во многом схожа с ее собственной.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Пойдем, красавица. – Журба скомкал липкую обертку от мороженого и бросил ее себе под ноги.
– Куда? – Милена напряглась. По ее коже пробежал холодок, соски отвердели под белой тканью купальника.
– Ты же хотела со мной пошушукаться, так? – усмехнулся Журба и неожиданно облизнулся, как кот, наевшийся сметаны.
Милена посмотрела по сторонам. Ей не хотелось никуда уходить с пляжа, усеянного людскими телами.
– В принципе я уже все вам рассказала, – нерешительно произнесла она. – Парней зовут Гога и Кузя. Они проживают…
– Тс-с! – Журба нахмурился. Качнув головой в направлении серого мола, выдающегося в море, он предложил: – Давай прогуляемся туда, где не будет лишних глаз и ушей. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о наших с тобой отношениях?
Нет, Милена не хотела. Но и на пустынный мол ее тоже не тянуло. Там, кроме одинокого рыболова с удочкой, никого не было, да и тот, похоже, уже собирался восвояси. У берега плескалось еще довольно много народу, но любители понырять с мола давно разошлись.
Не дожидаясь согласия Милены, Журба решительно зашагал вперед, впечатывая желтые мозолистые пятки в прибрежную гальку: хрум-хрум-хрум. Девушка побрела за ним следом, стараясь ставить ноги на плоские камни, что удавалось ей через раз. Когда под подошвами оказался пористый бетон, Журба обернулся и насмешливо спросил:
– Нежные у тебя пяточки, а, красавица?
– Какие есть, – раздраженно отозвалась Милена. Она представила себе, как выглядела со стороны, когда неуклюже ковыляла по камням, и с вызовом спросила: – Мы что, пришли сюда мои пятки обсуждать?
– Нет, – засмеялся Журба, – конечно, нет. Пятки твои милицию интересуют в самую последнюю очередь. Выкладывай, что там у тебя приключилось, я тебя слушаю.
С этими словами он зашагал по молу дальше, и Милене пришлось его догонять, адресуя свой рассказ равнодушной волосатой спине. О том, что в гостиничном номере присутствовала Лиля, она опять решила не упоминать. Золотое женское правило: если уж начала лгать, то стой на своем во что бы то ни стало. Хуже не будет, а лучше – очень даже может быть.
Когда Милена закончила сбивчивый доклад, они стояли на самом краю мола. В его тени вода была темной, холодной на вид. Зато дальше весело плясали солнечные блики. Позади пляж, усеянный человеческими фигурками. Впереди только безбрежное море с далеким-далеким пароходиком на горизонте.
Журба на белом пароходе взгляд не задержал. Он просто вертел головой по сторонам с отсутствующим выражением лица. Что-то высматривал. Что именно?
– Вы хотели задать какие-то вопросы, Вячеслав Игнатьевич, – напомнила Милена. – Наводящие.
– Вопрос только один, клепать мой болт! – Взгляд милиционера наконец перестал метаться из стороны в сторону и остановился на груди девушки. – Ты никому не болтала про эту историю?
Милене показалось, что его глаза просвечивают ее насквозь как рентгеновские лучи. Машинально поправив лифчик купальника, она сказала:
– Я же вам уже говорила по телефону…
– Да или нет?
Милене показалось, что Журба готов ее ударить. Он когда-то предупреждал ее, что горяч на руку и часто наказывает своих осведомителей за оплошности. Незаметно отступив на шаг, она покачала головой:
– Нет. Никто ничего не знает.
– Это хорошо. – Журба оскалился. – Айда в воду.
Посмотрев вниз, Милена отрицательно помотала головой. Самые светлые пряди в ее волосах были белоснежными. Самые темные – цвета майского меда. Когда волосы колыхались, они красиво переливались на солнце. Милена знала об этом, но сейчас это ее не радовало. Она оглянулась и тоскливо посмотрела в сторону пляжа.
– Я не спрашиваю тебя, сучка, хочешь ли ты купаться, – веско произнес Журба. – Если сказано: полезай в воду, то через секунду ты должна плескаться там, как заправская утка. – Он хохотнул. – Ты ведь и есть утка. Просто утка.
Что Милену ошеломило в этой тираде больше всего, так это то, что взрослый мужчина, матерый мент, способен шутить, как пацан-малолетка, да и еще веселиться при этом.
– Ладно, – сказала она, направляясь к лесенке, ведущей в воду. – Я могу и искупаться. Только зачем вы меня оскорбляете? Вместо того, чтобы спасибо сказать, вы…
– Спасибо ты должна мне говорить, – перебил ее Журба на полуслове. – С утра до ночи. Пять лет свободы тебе подарено, не забывай… Так что не рассуждай, а делай, что тебе велено, клепать мой болт. Марш в воду! Я за тобой.
Милена развернулась к морю спиной и, держась руками за лесенку, начала спускаться вниз. Вода неприятно холодила ее ноги, осторожно нащупывающие перекладины. Когда прохладный мокрый обруч замкнулся на талии Милены, она подняла голову и посмотрела на Журбу. Снизу он выглядел сложенным непропорционально, карикатурой на самого себя. Малюсенькую голову почти заслонял выпуклый живот, тяжело нависший над Миленой. Наткнувшись взглядом на откровенно бугрящиеся плавки, она сомкнула веки, разжала пальцы и опрокинулась в воду спиной. Обычно в таких случаях Милена взвизгивала, но теперь почему-то не решилась подать голос. Проплыв метров десять вперед, она обернулась на голос Журбы: