Цепь
Шрифт:
Интересно, сколько их вошло в квартиру? Один, двое, трое? Как попали? Открыли замок своим ключом, а в дальнейшем лишь “инсценировали отмычку”? “Отмычкой-то словно специально рисовали”, — хмыкнул эксперт. Правда, в заключении написал, что замок открыт с помощью отмычки. Но если вспомнить его не занесенное в протокол хмыканье, то выходит, что эксперт и сам-то не очень уверен в своем официальном заключении. Но возможен вариант, что и в самом деле отмычкой орудовали… Хотя вполне могло случиться, что Галицкая и сама отворила дверь. Кому? Да хотя бы “милиции”, “почтальону”. Знакомым, знакомому. Мало ли кому…
Неужели придется
Так… А что же нам известно о самой Галицкой? За два дня не так уж много можно собрать сведений с человеке, который к тому же отличался и замкнутым характером. В основном все данные, факты — из личного дела, взятого в отделе кадров Дома моделей. До замужества ее фамилий была Колесниченко. Ксения Эдуардовна Колесниченко. Родилась в 1922 году. Родителей своих не помнит. До 1932 года жила в разных детских учреждениях — сколько в те годы мыкалось по России бездомных, выкинутых из семейного круга детей! В 1932 году была определена в Киевский детдом, где жила три года. В тридцать пятом взята на воспитание в семью обнаружившегося родственника Эдуарда Тимофеевича Колесниченко. Он и дал девочке свою фамилию и отчество. Колесниченко проживал, оказывается, здесь же, в Киеве. Ксения окончила школу и поступила в Киевский кредитно-финансовый техникум. Во время войны эвакуировалась в Уфу. Затем — Казань, Новосибирск. Последние два года в нашем городе. Вышла замуж за геолога Галицкого. Через год они развелись. Галицкий уехал, а Ксения Эдуардовна осталась тут. Мы сразу, естественно, послали запросы: в Киев — в детдом, в Уфу, Казань, Новосибирск — всюду, где Галицкая проживала, училась, работала. И мужу. Бывшему мужу. Беседовали с сослуживцами, соседями. Все в один голос утверждали, что Ксения Эдуардовна одевалась очень модно, по-современному. Что ж, это естественно для такой красивой женщины. Носила драгоценности. Дорогие, старинной работы. Но ни одной драгоценной вещи в ее доме мы не обнаружили. Это наталкивает на мысль, что убита Галицкая с целью ограбления. Такую версию отрабатывает группа капитана Анбасарова.
А Веня Бизин занят “троицей”. Собственно, в своем окончательном составе в нашей схеме она появилась не сразу, а уже после второго моего разговора с Андреем Касьяновичем, дворником дома, в котором жила Галицкая. Первый разговор с ним мало что дал. Старик был замкнут, ничего путного сказать не мог, а что и пытался припомнить, никак не умел перевести на “великий и могучий”. Полковник посоветовал мне еще раз встретиться с дворником. “Тогда он был зажатый, — сказал Кирилл Борисович, все больше ахал и охал. А сейчас сам горит от нетерпения узнать, кто же убил Галицкую, и вспомнит многое…”
Андрей Касьянович снова повторил, что Галицкая жила тихо, незаметно. Об этом же говорили, кстати, и другие жильцы дома. Но старик вспомнил двоих мужчин, с которыми видел покойную, и даже, как сумел, обрисовал. Мы по этим приметам и окрестили их.
Первый в кашей схеме “Высокий”. Крупная голова, большой нос, бакенбарды. Добротно одевается. “Видный мужчина, барин!..” — заметил дворник. “Высокого” несколько раз видели и соседи.
“Седой”, Андрей Касьянович, правда, запомнил Только волосы — седые. И походку: “…походка у него, вишь, странная, так оно и понятно — старик навроде…”
Упомянул дворник и “Чернявого”. Молодой человек, лет двадцати. Волосы — черные — все время спадают на лоб, и он их часто отбрасывает назад. Что делал парень? Ничего особенного. Сидел на скамейке, курил, вроде бы ждал кого-то. И к разговору старушек — заметно было — явно прислушивался, а они, само собой, об убитой говорили. С Галицкой ни разу дворник его не встречал, нет. Когда этот молодой человек появился во дворе? Да тогда же, четвертого июля, как раз на следующий день после убийства Ксении Эдуардовны.
На следующий день… Это имеет значение Опять же на всякий случай.
Что и говорить, сведений не очень-то густо. И все же лучше, чем ничего. Нет, конечно, никакой уверенности, что кто-либо из этой “троицы” имеет хотя бы самое косвенное отношение к убийству. Но проверять придется многое и многих. Почти всех, с кем Галицкая регулярно встречалась, либо просто входила в контакт. И все для того, чтобы подтвердить или опровергнуть версию, по которой убийца — или убийцы — из числа знакомых покойной.
“Троицей” поручено заняться Вене. А бывшим мужем Ксении Эдуардовны — геологом Галицким лейтенанту Фаридову. О геологе дворник Андрей Касьянович говорил уважительно, лишь подосадовал, что тот в последнее время, по всей видимости, часто прикладывался к рюмке. “Верно, не все у них ладилось”, — со вздохом заметил он.
Мне достался Клычев. Ну что ж, Клычев так Клычев… Что известно о его смерти? Погиб трагически: сгорел в своем доме. В протоколе сказано, что пожар в доме учителя Святослава Павловича Клычева произошел из-за утечки газа. Есть и схема дома, приложенная к протоколу. Не будь ее, у нас не возникли бы кое-какие вопросы, на которые я должен найти ответы в Салтановске…
Как же хочется пить!.. Надо было захватить с собой термос, но кто же мог подумать, что уже через сто километров наш “газик”, как упрямый ишак, встанет посреди степи.
…Коля Турин появился внезапно. Как и следовало ожидать, транспорта для буксировки он не достал. Но зато догадался купить в совхозном магазине две бутылки кваса. Что ж, придется капитану милиции договариваться с кем-нибудь из шоферов, чтобы нас “подцепили”. А вот и грузовичок… За дело, капитан Шигарев! И не размахивайте своим удостоверением. Здесь нужен особый подход…
3
— Поехали, Коля! Теперь в редакцию “Маяка”…
В моих ушах все еще звучит твердый, уверенный голос Кобзевой, директора школы № 2, в которой преподавал покойный Клычев. Разговора у нас, откровенно говоря, не получилось. Был монолог Марии Сергеевны — цельный, как монолит. Между прочим, во внешности самой Кобзевой тоже есть что-то от скульптуры. Волосы, расчесанные на прямой пробор, строгий — английского фасона — темно-синий костюм (это при такой-то жаре!), высокий, наглухо закрытый ворот белой блузки, нет, право же, Мария Сергеевна Кобзева воплощала собой нечто скульптурно-официозное.