Цепная реакция
Шрифт:
– А тебя совесть не мучает?
– Ну, если честно, есть немного. Она ведь меня реально любила. А любовь использовать нежелательно даже в служебных целях. Просто перепихнуться – это одно, а любовь – другое. Правда, никто не заставлял ее с квартирами липовать. Сама додумалась. Хорошенько разобраться, так если бы не мое внедрение, скольких бы еще людей эта мадам без бабок и без крыши над головой оставила… И потом, про любовь не я первый начал.
Поднимаясь по грязной лестнице подъезда, Вика поймала себя на мысли, что не хочет сейчас видеться с сестрой. Нет, Ритку она,
Но сестрица не спала. Стоило Вике отпереть входную дверь, как Ритка тут же объявилась в коридоре.
– Ну, как у мальчика избушка? – полюбопытствовала она, запахивая шелковый халатик и щурясь от света.
– Неплохая! Московская Рублевка отдыхает. Три этажа, а на крыше пионер с горном.
– Какой пионер?
– Каких раньше на плакатах рисовали, – пояснила Вика, снимая босоножки. – Флюгер… У него вообще там целая коллекция советских прибамбасов. Модно, говорит, сейчас стало. А еще орденов целая коробка. На сотку тонн баксов. Он их в специальной комнате держит. На самом деле это не комната, а сейф… И цветы у него дома красивые. Только неухоженные. И в холодильнике пусто, он в ресторанах хавает.
– А ты, стало быть, в хозяйки метишь?
– Я пока никуда не мечу. А Лешка мне просто нравится. Он нормальный парень.
Младшая сестра чуть улыбнулась и прошла в комнату.
Рита, презрительно фыркнув, последовала за ней.
– Ладно, это ваши дела… Денег тебе этот нормальный парень, надеюсь, дал?
– Ой… – Вика чуть растерялась. – Слушай, у него проблемы серьезные. Проверка налоговая в фирме, и наличные не снять. Просил чуть подождать.
– На гаишников, видите ли, у него бабки есть, на ордена и пионеров тоже есть, а на любовь – сразу проблемы нарисовались…
– А что тут особенного? Проблемы у всех могут возникнуть.
– Вика, опомнись! Спустись на панель… Ты – не Джулия Робертс. Наиграется и выставит.
– Зато будет что вспомнить.
Обогнув стоявший у обочины пустынной дороги джип, замаскированная под «Оку», «девятка» притормозила метрах в пяти впереди. Выйдя из машины, жертва «чупа-чупса» подошел к липовому олигарху.
– Ну как? Узнал что-нибудь?
– Нет.
– Что – совсем ничего? И ордена не показывал?
– Ордена показал, – мрачно подтвердил Леха. – И про сейф с титановой дверью пурги нагнал.
– А она?
– Посмотрела… Ей, по-моему, больше цветы понравились, чем ордена.
– Виду просто не подала. Опытная, стало быть… Кстати, коллекцию я сегодня вернуть обещал. Где она?
– Вон лежит…
Бухаров открыл дверь джипа и забрал с заднего сиденья обитый красным бархатом бокс.
– А еще о чем говорили?
– Так… За жизнь.
– Ну, ты даешь! Толян сегодня антиквару своему звонил. Тот через неделю прилетает. Надоели, видать, Мальдивы… Так что у нас скоро ни дома не будет, ни машины. Ты хоть номера из ее трубы переписал?
– Слушай, а как ты все это себе представляешь? – раздраженно глянул на него Быков. – «Вика, ты мне очень нравишься, но сначала назови мне адреса и фамилии тех, кто музей ограбил… И дай посмотреть свои связи в трубке»!
– Чего ты орешь? Артистом надо быть, раз внедрен! Подход найти к человеку… К женщине, то есть. Эх, мне бы вместо тебя пойти… Но, как говорил Глеб Егорыч, нельзя мне в банду, всякая собака знает… Чего-то ты, Леха, темнишь… Правда, что ли, влюбился? Это напрасно. На службе любить можно только начальника и кассира.
Букет получался – на зависть врагам. Увидев такой, они тут же сбежали бы с поля битвы или сдались. Вика старалась. Да, занятие любым, даже самым творческим делом постепенно превращается в ремесло. Но в редкие минуты творца вновь посещает вдохновение. Вызываемое прежде всего какими-либо жизненными обстоятельствами. Вику посетило. А жизненное обстоятельство звалось Лехой Быковым, вернее – Алексеем Романовичем, человеком и пулеметчиком из Газпрома. Впрочем, Газпром здесь был ни при чем… Наверное… Или «при чем»? Собирала б она сейчас букет, будь на месте бизнесмена менеджер среднего звена или продавец фруктов? Не факт. Лукавить не надо. Но, с другой стороны, – бизнесмен что, не человек? Не имеет права влюбляться? А она? Не имеет права влюбиться в бизнесмена?
– Ого, да ты прямо героиня труда! Раньше таких не делала…
Ритка зашла в комнату и оглядела произведение цветочного искусства.
– В музей сходила. И творчески выросла, – не отвлекаясь, ответила Вика.
– Чего вдруг? Из-за этого, что ли? Он еще с тобой не наигрался?
– Он не «этот».
– Ах, какие мы впечатлительные. Прям лань трепетная! Скажи еще, что будешь любить до гроба и готова идти за ним хоть на Канары. И даже дальше, на Карибы.
– А если и так?.. Слушай, Рит, тебе, что – завидно?
– Было б чему завидовать… Просто хочу оградить тебя от ненужных проблем. Чтоб не пришлось тебе потом ночами подушку грызть… Ночевать домой придешь сегодня? Или снова в очередной музей пойдешь?
– Не знаю…
– Ну, удачной экскурсии.
Сама Маргарита тоже отправилась на экскурсию, благо уборщицей в фирме «Коттеджи на заказ» она больше не трудилась и имела массу свободного времени. Которое намеревалась потратить с гораздо большей выгодой. Через полчаса она сидела на пассажирском месте джипа, принадлежавшего любителю легкой наживы по фамилии Миронов. Сам джип притаился на обочине метрах в тридцати от выезда из коттеджного поселка. Сидевший за рулем хозяин был как всегда краток.
– Который?
– Вон. – Рита показала на один из буржуйских домов.
– Уверена?
– Возле въезда, трехэтажный, и с пионером на крыше. Ворота с серпом и молотом. Все сходится.
Стас вытащил из сумки полевой бинокль, который он всегда таскал с собой в целях самообороны. Припал к окулярам.
– Солидная хибарка… Развитой социализм, блин.
– А внутри еще круче. Антиквариата полно, картины на стенах.
Не то чтобы Рита по натуре была такой уж… как бы помягче выразиться, негодяйкой. Просто ее мучило несовершенство мироустройства: почему одним – все, а другим – ничего? Этот глодавший ее червь паразитировал на ее же бытовой и личной неустроенности. Поэтому сочувствия к «классово чуждым» она не испытывала. Только ненависть. В лихие двадцатые, тридцатые годы прошлого века она точно нашла бы ей применение, но в начале века двадцать первого это было затруднительно.